32 
— Могу с удовольствием вернуть комплимент. Ты тоже самая упрямая ослица на свете, второй такой я тоже в жизни не видывал, — парировал он с ленивой вежливостью.
Она улыбнулась.
— Я знаю, как попытаться сделать свою жизнь сносной.
— Мир? — прошептал он.
Наступило молчание. Его глаза обежали ее сверху донизу, от золотистой макушки до прикрытых полотенцем красивых икр и лодыжек. Она была тонкая и стройная. Длинные стройные ноги. Тед смотрел, как она водит голыми пятками по песку. Даже от ее пяток исходил соблазн.
— Мир, — кивнула она головой в знак согласия. — На сегодня мир. Пока ты не выкинешь чего-нибудь новенького.
Он продолжал не отрываясь смотреть, как она вертит в песке ямки своими сексуальными пятками. Слава Богу, что она не умеет читать его мысли. Слава Богу, мохнатое полотенце прикрывает те части ее тела, от которых он сразу балдеет.
— Насколько ты меня знаешь, долго ждать не придется, — заметил Тед. — Только на сей раз это не я, а ты выкинула штуку.
— Нет, не я. Я умею сдерживаться.
Она переступила с ноги на ногу, и полотенце коварно опустилось ниже опасной линии. Он увидел отвердевшие соски, выпирающие из тонкой материи черного купальника.
Дрожащими руками Тед поправил полотенце и до плеч укрыл Джесс. Пальцы его вновь коснулись ее. Снова он почувствовал прохладу ее кожи, но теперь от его трепетных прикосновений она стала теплее.
Все труднее было помнить о том, как подло поступила с ним Джесс. Он резко отдернул руку. Она вяло следила за его неуклюжими движениями.
— Джексон, я и впредь намерена вести себя разумно, — с большей горячностью повторила она.
Взгляд его блуждал по мягким округлостям ее грудей.
— Вот это-то я и хочу изменить, — пробормотал он чуть охрипшим голосом.
В глазах ее заиграли искорки. Она схватила полную пригоршню песка и швырнула в него. Он отпрыгнул и сделал несколько прыжков в направлении дома.
— Не беги! — повелительно крикнула она ему вдогонку. — А то снова свалишься. Мне не улыбается перспектива опять возиться с тобой в постели.
Резко остановившись, он обернулся с широкой улыбкой. И посмотрел на нее долгим твердым взглядом, но в голосе чувствовалась насмешка:
— Солнышко, не наводи меня на подобные мысли — я в постели, а ты делаешь, что тебе положено, как я уже говорил.
— Не смей называть меня солнышком, — оборвала она. — Ты же знаешь, что я терпеть этого не могу.
— А все потому, что тебе не так часто приходилось слышать подобное.
— И теперь не собираюсь...
— Солнышко, — хриплым голосом пропел он, — скоро ты будешь делать уйму всяких вещей, которые не собиралась делать. Помяни мое слово, очень скоро...
Потом, когда Тед возился со своей «чесной», он ругательски ругал себя. Каждое общение с Джессикой Банкрофт все больше сближало их.
Провались все пропадом! И не то чтобы он не понимал, какая опасность таится в ней. Ну чего он с ней носится? Лучше бы собрал манатки, взял Лиззи и — домой, в Джексонову заимку. Поминай как звали!
Кому, как не ему, и знать, какие напасти могут свалиться на его голову, дай волю такой женщине, как Банкрофт! Но сколько бы он ни твердил себе все это, он не мог выбросить из головы мысли о ней и ее мягком теплом теле. А как нянчилась она с ним!
Но больше всего на свете ему хотелось, чтобы в ее глазах не было того пронзительного одиночества, которое он нередко в них видел.
Глава восьмая
— Эй! — крикнул Тед, сопротивляясь. — Полегче! Я же выздоравливающий, черт побери!..
Джесс просунула ему в рот ложку, и горькая микстура обожгла горло.
— Ты думаешь?
Тед лежал на кровати на груде подушек. Проглотив остатки лекарства, он поморщился.
Гримаса была такая забавная, что Джесс невольно рассмеялась, щеки ее очаровательно раскраснелись.
Тед схватил ее за руку.
— Хочешь, скажу, что тебе надо сделать, чтобы мне действительно стало лучше? — прошептал он.
Джесс вся сжалась и попыталась высвободиться. Но он, ухмыляясь, крепко держал ее.
Когда Джесс поняла, что от него не вырвешься, она присела на краешек кровати.
— Будь по-твоему, — смирилась она, — раз ты опять за свое, поговорим о Дейерде.
— Опять двадцать пять! — проревел он и отпустил ее. — Я, черт побери, сплю и вижу, как забыть о ней, а тебе, Банкрофт, вечно неймется. И чего тебе далась Дейерде?..
32 
