96 
— Убери прочь свою лапу, Бойд, — низким, угрожающим голосом произнесла Харли. Она сама удивилась, как здорово у нее это получилось.
— Не разговаривай со мной таким тоном, детка, — прошипел сквозь зубы Бойд, сжав ее плечо еще больнее. — Ты забыла, кто я такой? Я, а не кто-то другой, дал тебе все, что у тебя сейчас есть. Кто тебе добывал контракты на запись альбомов? Кто устраивал концертные выступления? Кто вывел тебя на телевидение? Кто сделал твое имя известным во всем мире? Все это сделал я!
— Бойд, последний раз говорю — оставь меня в покое.
— Ты мне угрожаешь? — удивленно потряс головой Бойд. Казалось, что он не верит собственным ушам. — Не забывай, дорогуша, что без меня дорога на студии для тебя закрыта, без меня ты не выйдешь на сцену, ты вновь станешь никем и вернешься в свою глушь, где, кроме пыльных бурь, ничего не происходит. Без меня ты просто ноль.
— Бойд, — тихо произнесла Харли, удивляясь тому, что еще может слышать свой голос, потому что в этот момент в ушах у нее стоял невероятный звон, — ты уволен.
Бойд разинул рот и от удивления разжал руку, отступив на шаг назад, но быстро пришел в себя.
— Прямо сейчас? Без выходного пособия? — с презрительной ухмылкой поинтересовался он.
У Харли не дрогнул ни единый мускул. Все попытки Бойда оказать на нее давление с треском провалились.
— Естественно, ты получишь свою долю, причитающуюся тебе за мировое турне, а также оговоренный процент за новый альбом, который я запищу. Вот и все, Бойд. Больше у нас нет общих дел.
— Черта с два ты справишься без меня с записью нового диска, детка, — зловеще проговорил он.
— А это не твое дело, — отрезала Харли. Во рту у нее пересохло. До разговора с Бойдом она не собиралась его увольнять, у нее и в мыслях этого не было. Однако теперь Бойд у нее больше не работает. И это произошло не потому, что он сам вдруг решил уволиться, а потому, что она так решила! Харли чувствовала, что поступила правильно. Конечно, можно было бы все списать на то, что в ней сейчас все кипело от возмущения, но все же она интуитивно чувствовала, что абсолютно права.
— Бойд, я тебе благодарна за все, чему ты меня научил. Спасибо и за то, что ты сделал из меня звезду. Но ты тоже не остался внакладе: я тебе принесла много денег, ты тоже стал известным. Я не думаю, что у тебя будут большие трудности, чтобы найти нового певца или певицу для раскрутки и возведения на музыкальный Олимп.
Бойд схватил ее за плечи.
— Ты не должна так поступать, Джейн.
Харли совсем не хотелось отказываться от своего решения, к тому же этот глупец Бойд вновь сделал ей больно, сжав мертвой хваткой ее плечи.
— Харли, Бойд. Мое имя Харли, и я сделаю так, как решила. Не будешь ли ты так добра, — она обратилась к Эмме, которая притихла за столом и с интересом наблюдала за этой схваткой, — напечатать для меня одно коротенькое письмо на имя Бойда Монро, всего пару строк, с уведомлением об увольнении. Хорошо?
— С превеликим удовольствием, — Эмма повернулась к компьютеру, и ее пальцы забегали по клавиатуре.
— Ты всю жизнь будешь жалеть об этом дне, — прошипел Бойд, глядя на нее с ненавистью.
— Бойд, — спокойно произнесла Харли, — ты ошибаешься: до конца моих дней каждый год в этот день я буду поднимать бокал, чтобы отметить столь знаменательную дату.
В этот момент в дверях кабинета появился Дункан.
— Мистер Монро, — официальным голосом, в котором слышались нотки неприязни, обратился к нему Дункан, — спасибо за то, что смогли прийти. Прошу вас, — он жестом пригласил Бойда пройти в кабинет.
Бойд еще несколько мгновений буравил Харли жестким взглядом серых глаз, затем убрал руки с ее плеч и вошел в кабинет.
— Ты как, в порядке? — тихо спросил Дункан. Только сейчас Харли поняла, что вот-вот и она задохнется. Видимо, минутой раньше она просто забыла перевести дыхание, поскольку разговор с Бойдом вышел довольно напряженный.
— Все хорошо, — она подошла к Дункану. — Лучше просто не бывает, честно. Знаешь, задай ему жару! Припугни его, чтобы у него поджилки затряслись от страха.
Это заняло всего пять минут. Дункан начал разговор дружелюбным, располагающим к откровению голосом, а закончил резкими и беспощадными обвинениями. Харли никогда не видела, чтобы Бойд так нервничал. Его лоб покрылся испариной, а глаза блуждали, выдавая смертельный испуг. Однако, вцепившись в стул руками так, что побелели костяшки пальцев, он, словно загнанный зверь, затравленно огрызался до последнего. У него то и дело пропадал голос, а сам он весь съежился на стуле, словно хотел стать незаметным. Напоследок, когда Дункан закончил, он сделал робкую попытку шантажа, заявив, что на него клевещут, что подаст на «Колангко» в суд и очернит в прессе репутацию агентства. На Дункана его слова не произвели никакого эффекта, и он дал ему это понять.
96 
