92 
Вскоре Харли отложила гитару и, поразмыслив над тем, что с ней произошло, попыталась разобраться в своих новых чувствах. Она упивалась ощущением собственного тела, каждой его клеточки.
Оказывается, что в любовных романах написана чистая правда. Любовный опыт меняет весь твой облик, потому что ты начинаешь по-другому чувствовать жизнь — телом, душой, всем своим естеством.
Она все еще гадала, отчего Дункан воспылал к ней такой отчаянной страстью. Она ведь далеко не красавица. А уж сколько хлопот она ему причинила — не перечислить.
В ее ушах все еще звучали его стоны, стоны желания и наслаждения от того, что она касается его тела, ласкает его, целует.
Внезапно ее сердце екнуло. Ведь это может и не повториться. Что пользы мечтать о том, кого ты никогда не получишь? Чтобы отвлечься от этих мыслей, она взяла в руки гитару и принялась тихо наигрывать какую-то мелодию.
После полудня Харли вошла в приемную Дункана и с надеждой покосилась на закрытую дверь его кабинета.
— Он разговаривает по телефону с кем-то в Монако, — сообщила Эмма, вставая из-за стола и вынимая из ящика сумочку. — У меня твердый приказ: «Никого не впускать!»
— Что ж, значит, так нужно, — со вздохом заключила Харли.
— Добралась без приключений?
— Такси к подъезду, и весь разговор.
— Отлично, тогда пошли. Я умираю с голоду. Ты платишь.
— Почему я? — изумилась Харли.
— Как почему? Ты богата и хочешь вытащить из меня кое-какие сведения, так ведь?
Харли уставилась на Эмму.
— Я выкачаю из тебя все до капли, не сомневайся.
— Давай-давай. Ты платишь. Я заказала столик в Морском клубе на Манхэттене.
— Похоже, ты не останавливаешься на полпути, а?
— Послушай, Харли, Дункан сиял, когда влетел в кабинет сегодня утром. Понимаешь, просто сиял. Если кто-то и не останавливается на полпути, так это ты.
Харли уже в который раз покраснела.
—Дункан… он… э-э-э… хороший проводник.
Эмма чуть не лопнула от смеха. Подхватив Харли под руку, она увлекла ее к двери со словами:
— Пойдем. Чувствую, что к вечеру я накоплю много интересного материала для своего дневника.
Обратно в отель Харли добралась без приключений: ее не украли, и на нее не покушались. Остаток дня она посвятила новой песне — медленной и эротичной. Вряд ли когда-нибудь она споет ее на публике. Ну и плевать. Она споет ее Дункану, и, может быть, песня пробудит в его глазах огонь, от которого она слабеет всем телом. Харли очень на это надеялась.
Харли медленно раскрыла глаза. Не желая просыпаться и расставаться с последними остатками сладкого сна и чувствуя себя на редкость умиротворенной в объятиях Дункана, она натянула на себя одеяло и еще крепче прижалась к его теплой груди.
Она сонно улыбнулась, вспомнив о прошлом вечере. Когда они сюда пришли, Дункан был просто опьянен страстью. Дрожа от возбуждения, он чуть ли не силой втащил ее в комнату, захлопнул дверь так, что задрожали стекла, а затем, прижав к стене, начал осыпать безумными поцелуями, которые туманили ее сознание. Только громкий сигнал таймера на кухонной плите заставил их вздрогнуть и напомнил им о том, что Дункан пообещал Харли накормить ее ужином.
И он действительно приготовил ей ужин. Раньше Харли не подозревала, до чего приятно наблюдать, как мужчина возится на кухне. А когда Харли попробовала его стряпню и выяснила, что он к тому же еще и умелый повар, она подумала, что приятным открытиям не будет конца — Дункан удивлял ее все больше и больше.
Дункан зажег свечи, и они, уютно устроившись друг против друга за столом на кухне, неторопливо ели и болтали о его работе, о ее музыке, о концертных шоу, которые, как выяснилось, они оба хотели бы посмотреть, и о том, что уж поскорее бы Дезмон и Луи убрались к себе во Францию.
Во всем этом было какое-то милое очарование. Поначалу ей казалось, что их беседа напоминает разговор двух добрых подруг. Однако она едва не рассмеялась, сообразив, что глупо сравнивать Дункана с подругой, поскольку любое слово, что они произносили, взгляды, которыми они обменивались, вызывали безумное желание обладать друг другом. С молчаливого взаимного согласия они старательно избегали говорить об этом, и только их глаза, в которых отражались блики свечей, выдавали их тайные мысли. Харли подумала, что они знакомы всего несколько дней, а в их отношениях произошло так много перемен.
Вчера она поняла, что для Дункана их любовь тоже была откровением. Он искренне изумлялся своим чувствам, которых не испытывал ранее, когда флиртовал и занимался сексом. А раз так, то Харли сделала для себя утешительный вывод, что он тоже не искушен в сердечных делах. Когда он терялся или смущался, то выглядел смешным и милым. Харли все это очень нравилось. Ее сердце трепетало от мысли, что с ней у него была первая, настоящая любовь и что теперь он принадлежит только ей.
92 
