166 
В ту же секунду ее щит чуть было не разлетелся вдребезги от удара небывалой силы, словно в него лягнул ногой взбесившийся осел. Ауриану отбросило назад. В смятении она изо всех сил старалась удержать равновесие. Прозрение пришло к ней слишком поздно. Это был обманный прием, который Аристос великолепно разыграл. Он сделал вид, что был вынужден несколько уступить ее нажиму, а на самом деле он хотел выманить ее немного вперед, чтобы со страшной силой ударить ногой в ее щит. Как только она отлетела назад, он бросился на нее, не скрывая больше своей силы и ярости. Ее атаковал носорог, только вместо клыка у него был меч.
Аристос вдруг заревел, и этот жуткий рев, шедший из-под шлема, производил сильное впечатление. В ярости он казался выросшим до размеров Титана. От первого удара у нее подогнулись колени, он пришелся прямо по ее клинку и отозвался резкой болью во всем теле. Она мгновенно сделала полный оборот и второй удар встретила щитом. Прежде чем Аристос успел нанести третий удар, она отпрыгнула назад и встала в оборонительную стойку. Ауриана отдавала себе отчет в том, что ситуация катастрофически изменилась не в ее пользу, потому что Аристос применил ту мощную тактику, которая приносила ему победу за победой. Он перехватил инициативу и потом уже не выпускал ее до конца, ломая волю противника и приводя его в панику своими непрерывными атаками, не оставляющими времени опомниться для контратаки.
Увидев перед собой прежнего Аристоса, его поклонники разразились бурными аплодисментами.
Ауриану охватила паника. Случилось то, чего она так старалась избежать: совершив ошибку, она дала ему возможность использовать свое превосходство в физической силе.
Тяжелая рука поднималась и опускалась без устали, в одном и том же ритме. У Аурианы не было шансов нанести хотя бы слабый ответный удар. Все ее мысли были сконцентрированы на одном — остановить этот разбушевавшийся клинок. Спасло Ауриану только лишь ее искусство фехтования, ненадежный барьер, который едва защищал ее плоть от меча противника, проносящегося порой в невероятной близости от нее и обдававшего ледяным дыханием смерти. Даже в своих худших предположениях она не могла представить всю мощь этих ударов. Познать в полной мере настоящую силу Аристоса можно было испробовав ее на себе. И хотя ей удавалось пока уходить от его ударов, гася их силу, все же каждый раз, подставляя свой меч, она опасалась, как бы ее руку не вырвало из плеча или не расщепило кости.
То, что происходило на арене, нельзя было назвать поединком на мечах, это была тщетная попытка остановить разъяренного буйвола.
Широко размахнувшись, он нанес ей удар снизу вверх, пытаясь раскроить живот. Клинок чуть было не достал ребенка в ее чреве. Затем последовал удар сверху, нацеленный наискосок от правого плеча до левого бедра. Ауриана опять подставила свой меч, с ужасом подумав, что не удержит удар, и ее череп разлетится на мелкие кусочки. Ей все время приходилось отступать. Она представляла себя истоптанной землей, в которую бьет копытами сорвавшийся с привязи, ошалевший жеребец. До ее ушей уже не доносились подбадривающие крики поклонников, которые искренне восхищались тем, что ей удалось так долго противостоять натиску Аристоса. Танцующей походкой она отходила назад, совершая немыслимые пируэты, лишь на полпрыжка опережая смерть. Даже от огромной выносливости Аурианы было мало проку, поскольку Аристос поставил ее в такие условия, что он расходовал гораздо меньше сил, чем она. И что еще хуже — ей приходилось бороться еще и с отчаянием, а эта борьба отнимала не меньше сил. У нее было ощущение, что она медленно соскальзывает по крутому горному склону в пропасть. Она могла еще продержаться какое-то время, но конец был неизбежен.
Она старалась отпрыгнуть не назад, а вбок, чтобы не оказаться прижатой к барьеру. Однажды она споткнулась о труп, перекатилась через него, выставив вперед щит, и встала на ноги как раз вовремя, чтобы уклониться от удара, направленного в горло. Аристос двигался вперед, ступая вперевалку, слоновьим шагом в противоположность мягким, грациозным прыжкам Аурианы. В ее движениях была красота отчаяния. Публика воспринимала это как трагедию отважного лося, из последних сил отбивающегося от окружившей его стаи волков.
— Бедняжка! — негромко воскликнул Метон. — Она прекрасно владеет мечом, но чтобы победить Аристоса, этого мало. Он должен прекратить эту игру в кошки-мышки и не мучить ее дольше. Наверное, она родилась под двумя лунами. Как она хороша! Какая глупая, ненужная смерть!
166 
