Особенно,... 
2 
Ауриана стала презирать Аристоса заочно, еще не увидев его. По ее мнению он был капризным и избалованным тираном. Если гладиаторы нижних ярусов начинали вдруг сильно шуметь за едой, раздражая его, тотчас прибегали стражи и усмиряли наиболее ретивых. Однажды, когда повар полил соусом любимое блюдо Аристоса, в то время как все знали его нелюбовь к приправам, несчастного чуть не забили розгами насмерть, а потом продали на невольничьем рынке. Если в день гладиаторских игр ему не нравилась погода, он отказывался выходить на арену. Когда он шел по коридорам, окруженный толпой головорезов-подхалимов, лебезивших перед ним, новички старались не попадаться ему на глаза и бросались врассыпную. Его любимым развлечением было поймать обитателя Третьего яруса и отдать его в руки своих прихлебателей, которые принимались подбрасывать несчастного высоко вверх на плаще, растянутом между четырьмя негодяями. Иногда они как бы нечаянно забывали поймать свою жертву, и новичок сильно ушибался, порой ломая себе кости. Помимо гладиаторов в Великой школе проживали и другие, обслуживающие нужды этого заведения. Среди них тоже существовала иерархия. В самом низу ее находились изгои, которые убирали сырые помещения, где содержались гладиаторы, выносили нечистоты, доставляли воду, а во время боев ворошили на арене пропитанный кровью песок. Не пользовались авторитетом массажисты и вся кухонная челядь. На ступень выше их находились мастера, изготавливавшие и ремонтировавшие доспехи, кожевенники, гробовщики и портные. Значительным авторитетом пользовались лекари, надменные и независимые, а также различные счетоводы, писцы и прочие, кто был окружен непроницаемой для других тайной своих письменных знаков. Эти люди стояли на третьей ступени снизу. На четвертой ступени были тренеры всех трех ярусов, между которыми шла такая же грызня и борьба, как и между гладиаторами. Но все они дрожали как осиновый лист перед вторым некоронованным королем, префектом школы, человеком по имени Торкватий. Ауриана видела его всего лишь один раз. Торкватия проносили мимо нее в роскошных носилках, и она успела заметить злорадную ухмылку на его губах, полных вожделения, словно у Купидона. У него был двойной подбородок и рыскающие по сторонам, словно у волка, глаза.
Был еще в школе отряд стражников, которые стояли друг за друга горой и составляли свой собственный клан.
Вся эта сложная до сумасшествия система существовала для одной цели: научить людей разных национальностей, которые до этого были в здравом рассудке и памяти, убивать своих товарищей по несчастью красиво и изящно. Ибо это зрелище доставляло высший тип наслаждения римлянам. Они получали от этих убийств несравненно большее удовольствие, чем от скачек или театра. Гладиаторские бои занимали в их жизни более важное место, чем религия или даже война. Само существование гладиаторов и их искусства вполне убедительно доказывало, что целый народ может сойти с ума как один человек.
Ауриана стояла на песке тренировочной арены школы вместе с двумя сотнями своих товарищей-невольников, построившихся неровными шеренгами. Стены, окружавшие двор, были выше самой высокой сосны. Они так давили своей высотой, что у Аурианы опускались руки. По небу, от которого виднелся только небольшой клочок, мчались темные, рваные облака, дразня ее своей свободой. Новые хозяева Аурианы поскупились даже на небо, и она незаметно для себя самой поднимала лицо вверх, подставляя его солнцу, по которому она изголодалась.
Перед ними расхаживал на своих коротких ножках помощник наставника гладиаторов Третьего яруса Коракс. Он косолапил и, казалось, пытался переорать самого себя. Его грозные, лающие окрики рикошетировали от стен, подобно камням. Коракс был плотным, мускулистым мужчиной, своими движениями напоминавший крысу, плывущую по воде. Он брил не только лицо, но и череп. К такому странному римскому обычаю Ауриана никак не могла привыкнуть. Как она узнала, это делалось против вшей. Со своей гладкой кожей, красным цветом лица, пухлыми кулаками и розовыми оттопыренными губами он казался Ауриане младенцем.
— Вы все — грязное отродье! — кричал Коракс, брызгая слюной и бешено сверкая глазами. — Вы — нечистоты, которые вывозят ночью в бочках, вы воры и разбойники. От вас куда больше будет пользы, если вас скормить зверям, чем держать здесь на государственных харчах, дармоедов этаких. Сгодитесь ли вы на что-нибудь завтра? Кто-то сгодится, а большая часть из вас так и останется никчемной рухлядью. Вам следует возблагодарить своих варварских богов, что в этом городе люди умеют ценить боевое искусство. На что же еще могут пойти ваши паршивые шкуры?
2 
