118 
Ее дыхание стало глубоким и решительным. Ее тело превратилось в горячую, жидкую среду, которая обволакивала Марка Юлиана со всех сторон. Не в силах больше противостоять страсти, Ауриана прижалась к нему всем телом. Сознание сделало последнюю слабую попытку выразить протест: «Ты падаешь в пропасть забвения, а он не подхватит тебя». Но чувства возразили: «Об этом беспокойся завтра, а не сейчас». И вот она полностью отдалась на волю горячих волн страсти. Теперь ничто не могло помешать ей удовлетворить желание. Точно так же цветок не может не раскрыться или полноводная река не может не выйти из берегов.
Если бы у Марка сохранилась способность рассуждать, то он пришел бы к выводу: «Мне не нужны больше никакие доказательства ее любви и желания близости со мной». Но все мысли исчезли. В этот миг луна праздновала свою победу.
Бережно подняв Ауриану на руки, Марк Юлиан решил отнести ее в свои покои — она сильно поранила свои босые ноги о гравий садовых дорожек. Он несколько переоценил свои возможности и слегка покачнулся, делая первые шаги. Ауриана тихо рассмеялась. Ее забавляло, что она оказалась такой тяжелой. Когда они миновали потушенные светильники, установленные до обеим сторонам сводчатого входа в спальню, Марку Юлиану невольно пришло на ум сравнение с факелами, которые держат участники свадебной процессии, в то время как жених, взяв на руки невесту, переступает порог ее нового дома. Грусть пронзила его сердце при мысли о том, что и свадебная ночь, и все последующие ночи брачной жизни будут заключаться в этих минутах и часах.
Ауриана закрыла глаза. Ее охватило приподнятое настроение от ощущения того, что ее несли на руках. Она чувствовала силу, не свою, но и не враждебную, угрожающую смертью. С этой силой не было необходимости бороться. Открыв глаза, она обнаружила, что находится в помещении с низкими потолками. Это создавало иллюзию полной безопасности от чьих-либо посягательств и домоганий. Все стены были увешаны гобеленами различных оттенков красного цвета. Помимо этого в одну из стен была уложена плитка из полированного лунного камня, в которых отразились фигуры Марка Юлиана и Аурианы, когда он проносил ее под висячими светильниками. Маленькие язычки пламени плясали в позолоченных рамах зеркал и картин, отчего рябило в глазах как при мираже. Марк Юлиан опустил ее на что-то мягкое. Ауриана догадалась, что это была постель, хотя ее уровень был гораздо выше уровня других спальных кушеток, которые ей доводилось видеть. Постель находилась в нише, куда вел вход арочной формы. Благодаря этому опочивальня казалась обособленной от остального пространства. Ауриана буквально утонула в пышной, набитой шерстью перине. Она продолжала держаться за Марка Юлиана, который лег рядом с ней. Откуда-то доносился вселявший бодрость и оптимизм звук журчащей воды, напоминавший о первозданной природе.
Они представляли друг для друга тайну, которую им предстояло открыть одновременно. Ауриана осыпала его лицо и шею страстными поцелуями. Затем, подстрекаемая жаждой его тела, стала срывать с него тунику. Не находя застежек, она разрывала упрямившуюся ткань руками. Внезапно оголившиеся плечи и грудь Марка Юлиана, по-своему красивые, привлекли к себе ее взгляд. Она вбирала в себя гладкую, блестящую кожу и твердые мускулы, рельефно выделявшиеся под ней. Ауриану охватило неудержимое желание ощутить все это своим телом. Не в силах сдерживаться, она бросилась на Марка Юлиана и, лаская его грудь одной рукой, другой рукой стала искать его заветную плоть. Когда ей это удалось, она схватила его обеими руками и попыталась вонзить в свои пылавшие огнем чресла, предвкушая наслаждение, которое ей пришлось ждать несколько лет. Но случилось неожиданное.
Марк негромко засмеялся и, взяв ее за руки, поцеловал их, поднеся к своим губам. Ауриана удивилась и встревожилась: неужели она опять сделала что-то не так?
— Медленнее! — сказал Марк Юлиан, продолжая смеяться. — Ведь ты сейчас не на арене, где надо спешить, чтобы опередить смерть.
Он бережно уложил ее на ложе, восхищаясь красотой ее лица, выражавшего ничем не испачканную страсть. В ее глазах играли озорные огоньки, которые означали, что она хочет подзадорить его, поиграть с ним. Но их уже затягивала пелена чувств.
— Между ареной и постелью есть существенная разница! — продолжал Марк Юлиан, лаская ее лицо.
— Какая? — изобразив полное неведение, спросила Ауриана и насмешливо изогнула брови.
118 
