32 
Но персонал очень приветлив. Этот молодой полицейский часто бывает здесь и разговаривает, в основном, с той, новенькой. Он явно пытается выудить из нее что-то, потому что однажды она сердито воскликнула: «Но я же уже говорила, что ничего не знаю!»
«Мне кажется, что она врет, потому что такие, как она, не умеют врать складно. Она скрещивает руки, и это верный знак вранья. Наверняка она очень религиозна. Она пришла сюда с собакой, но ей не разрешили держать ее здесь.
Одна из медсестер заботится о ней, собака теперь тоже находится на карантине. Хороший пудель, ласковый и послушный. Жаль, что ему нельзя находиться здесь, это разрядило бы обстановку. О, Господи, когда же это кончится?»
Винни страдала от жестоких угрызений совести. Было очень несправедливо со стороны Бога поставить ее перед такой дилеммой! Она должна была выдать местонахождение тети Каммы. Но ведь она поклялась молчать о местонахождении прихода, потому что Господь обещал сохранить жизнь всем сподвижникам пастора! И если все они находятся в полной безопасности в скальной пещере, почему она должна выдавать их? Бог простер свою руку над тетей Каммой, так что теперь не имеет никакого значения, делала Камма прививку или нет.
У Винни же была прививка. Она считала это грехом, актом недоверия по отношению к Господу. Она ничего не могла с собой поделать, но теперь радовалась тому, что родители ее были так предусмотрительны, сделав ей в детстве прививку.
О, снова пришел этот полицейский. Он пришел именно к ней! Очень милый, говорил фактически только с ней, словно она что-то представляет из себя. Но почему он все время спрашивает ее о тете Камме? Тетя находится теперь в безопасности, под присмотром пастора!
Рикард Бринк снова вознамерился выпытать что-то у бедной женщины. Ему было совершенно ясно, что она врет, и он задавался вопросом: почему она отказывается сообщить ему, где ее тетя? Может быть она прикрывает какое-то преступление?
Он не мог поверить в это. Лавиния Дален слишком пуглива и робка, чтобы быть причастной к преступлению.
Он позвал остальных. Подошел Херберт, самодовольный и бесцеремонный.
— Я требую соблюдения своих прав, констебль, — без всяких предисловий заявил он. Рикард не счел нужным поправлять его: он давно уже не был констеблем.
— Каких прав? — вежливо спросил он.
— Прав на то, чтобы со мной обращались по-человечески! Вы не смеете запирать меня здесь и отказывать мне в такой простой вещи, как сигареты. Я не привык к такому жалкому образу жизни, должен вам сказать!
— Возможно, вы привыкли пропускать стаканчик-другой перед обедом? — мягко и вкрадчиво спросил Рикард. — И имеете обыкновение устраивать семейные скандалы перед сном?
— Да, возможно!
— Что ж, жизнь артиста сопряжена, к сожалению, со множеством соблазнов и неудобств. Но вашей печени будет очень полезно отдохнуть пару недель.
Покраснев, Херберт воскликнул:
— Вы повторяете слова врачей! Вы верите всему тому, что они говорят!
Резко повернувшись, он ушел.
Гун Соммер воскликнула со слезами на глазах.
— Констебль, когда же все прояснится?
— Как только закончится инкубационный период. Осталось ждать не так уж долго, всего несколько дней. Она снова заплакала.
— Что ж, фрекен Дален, — обратился Рикард к Винни. — Может быть, пройдем в вашу комнату?
Она последовала за ним с таким видом, словно он вел ее на казнь.
Когда они уселись на стулья в ее тесной комнате, он глубоко вздохнул и на одном выдохе произнес:
— Поскольку вы не желаете уведомить нас о местонахождении вашей тети, мы во имя ее же блага объявляем розыск.
— О, нет! — вырвалось у Винни. — Она так рассердится на меня! Она будет просто в холодной ярости! О, вы не знаете, какой она бывает!
Он пристально посмотрел на нее.
— Если хотите, вы сможете находиться в отдельной комнате, без нее, — сказал он.
— В самом деле? — с великим облегчением воскликнула она. — Мы сможем жить раздельно?
— Конечно! Мы не будем вас поселять вместе… Но, Господи, что с вами?
Винни так судорожно зарыдала, что он просто перепугался.
— Успокойтесь! — сказал он. — Мне кажется, вы боитесь не оспы, а своей собственной тетки!
Винни не могла ему ответить, она плакала и плакала.
32 
