104 
Лишь третья улочка показалась ему знакомой, и, пройдя по ней метров двадцать, он заметил вдалеке островерхую крышу. «Здесь!» – понял священник и сбавил ход.
Ни милицейских машин, ни самих милиционеров уже не было видно. И в какой-то момент отец Василий даже испугался, подумав, что Ершов мог и уехать, скажем, в управление. Священник бросил быстрый взгляд на оборванные бандитами провода, которые так и свисали со столба, и, тихонько толкнув дверь, вошел во двор.
Здесь стояла мертвая, нежилая тишина. Лишь тускло блестели под ногами осколки стекла да чернели прикрытые снегом стреляные гильзы.
Отец Василий поднялся на высокое крыльцо, потрогал дверную ручку, и эта дверь тоже поддалась. «Уехал!» – тоскливо подумал священник.
– Кто там? – раздался под высоким потолком холла недовольный мужской голос.
Отец Василий закрутил головой, пытаясь определить, откуда говорят.
– Дверь закрывайте! И так дует! – это точно был голос Ершова.
Он аккуратно прикрыл дверь и двинулся на звук, пока не остановился на пороге небольшой, безвкусно обитой темными деревянными панелями комнаты. Ершов сидел за столом, боком к нему, и подливал в рюмку из темной, высокой бутылки.
– Что там еще стряслось?! – с явным неудовольствием повернул он голову и остолбенел.
– У вас переливается, – тихо сказал священник.
– Чего?
– Переливается у вас, – показал головой на рюмку отец Василий. – Через край.
Ершов проследил за его взглядом и, спохватившись, поставил бутылку на стол. В воздухе повисла пауза.
– Зачем вы пришли? – сразу охрипшим голосом спросил Ершов.
– Вопросы задать, Николай Ефимович, – ответил священник. – Вы разрешите, я присяду?
– Садитесь.
Священник подошел к столу, пододвинул резное кресло и сел напротив Ершова. Глаза милицейского чина были неспокойны и быстро бегали из стороны в сторону.
– О чем вы хотите спросить?
– Кто вам меня заказал, Николай Ефимович?
Ершов усмехнулся и, видно было, взял себя в руки. Он неторопливо опрокинул содержимое рюмки в рот, выдохнул и откинулся в кресле, сложив руки на груди.
– А вы кто такой будете? – поинтересовался он. – Я вас прежде у нас не видел.
– Не надо притворяться, Николай Ефимович, – покачал головой священник. – Вы прекрасно знаете, кто я.
– Да с чего вы взяли?
– Подчиненные ваши сказали.
– Кто? – уголки рта Ершова презрительно искривились.
– Те люди, которых потом допрашивали бойцы Лося.
– Где они? – подскочил в кресле Ершов.
– Там же, где они допрашивали и меня.
Ершов схватил телефонную трубку, поднес ее к уху, но, сообразив, что провода оборваны, раздраженно бросил ее на рычаги и, привстав, потянулся к тумбочке. Отец Василий мигом оказался на той стороне стола и мягко приостановил движение милицейского чина.
– Что вы себе позволяете?! – подскочил Ершов, еще не понимая, что с головой себя выдал.
– Не торопитесь, Николай Ефимович, – улыбнулся священник. – Сначала давайте поговорим.
– Не о чем нам с вами говорить! – прошел к шкафу Ершов и, отворив створку, достал теплую камуфлированную куртку.
– Я вас отсюда не выпущу, – покачал головой священник.
– Не понял?
– А чего тут понимать? Пока вы все не расскажете, я вас не выпущу, – повторил отец Василий.
– Попробуйте, – с вызовом кивнул Ершов и двинулся к двери.
Священник мягко поймал его за рукав, привстал, перехватил за локоть и, упреждая удар, переместился за спину Ершова и завел руку противника за спину.
– Вам лучше сесть, Николай Ефимович, – посоветовал он. – Тогда и неприятностей будет меньше.
– Что вы… себе позволяете?! – силясь вырваться, запыхтел Ершов. – Немедленно отпустите!
– Успокоетесь, выпущу, – пообещал священник.
Ершов еще несколько раз дернулся, но понял, что не на того напал, и расслабился.
– Ладно, хватит, – сказал он. – Задавайте свои вопросы.
– Вот это другой разговор, – улыбнулся отец Василий и повел Ершова к креслу. – Садитесь.
Но едва он выпустил Ершова, крепкий, тяжелый мужик развернулся и наотмашь ударил священника по лицу.
Если бы отец Василий не успел отклониться, Ершов сломал бы ему нос. Но удар прошел вскользь. В мгновение ока священник повалил Ершова на пол и, завернув ему руку за спину, уселся сверху.
– Зачем вы так, Николай Ефимович? – с укоризной спросил он. – Неужели мы не можем поговорить, как культурные люди?
Ершов молчал.
104 
