32 
И заснул прежде, чем закончил свою мысль.
В течение дня он то просыпался, то снова погружался в сон. Бриандра попыталась определить, что находится в бутылках, выстроившихся вдоль стен, — нечто неприятное, похожее на пудру. Интересно, спрашивала она себя, куда делся хозяин этой хижины? Но наконец оставила свои тщетные попытки.
Запас воды стремительно уменьшался, а еды было так мало, что девушка позволила себе лишь откусить крохотный кусочек сыра, оставив остальное Дэвиду.
Вечером Бриандра вновь осмотрела своего пациента. Все указывало на то, что раны чистые, однако Гордона продолжала мучить лихорадка. Он бредил, то и дело повторяя, что утром они должны вернуться в Стрейлоу.
Прежде чем лечь спать, Бриандра зарядила пистолет и сунула его в карман своего плаща, дабы иметь оружие под рукой.
Проснувшись на следующее утро, Бриандра увидела, что Дэвид перебрался на стул и положил голову на стол. Видимо, процесс облачения в штаны и чулки отнял у молодого человека все силы.
— Почему вы не подождали, пока я помогу вам? — возмутилась девушка и испуганно уставилась на кровавое пятно у него на боку. — У вас снова открылась рана. Я требую, чтобы вы легли.
Дэвид действительно чувствовал себя страшно слабым, однако мысль о том, что тонкие стены хижины не могут обеспечить им должной защиты, не давала ему покоя. Он поднял голову и посмотрел на Бриандру. Его лоб покрывала испарина, но подбородок был упрямо выпячен.
— Мы немедленно возвращаемся в Стрейлоу, леди Фрейзер.
Он встал, но, покачнувшись, тут же начал падать. Бриандра успела поддержать его, однако это не помогло, и они оба рухнули на пол. Девушка ударилась с такой силой, что у нее на несколько секунд перехватило дыхание. Придя в себя, она выбралась из-под Дэвида и села, затем перекатила молодого человека на спину и принялась осматривать раны.
Открывшаяся рана на плече привела ее в ужас.
— Надеюсь, шкура у Гордонов не менее прочная, чем их дубовая башка, — сердито проговорила девушка.
— Я сожалею, миледи, — все, что смог произнести Дэвид.
В тот момент Бриандра Фрейзер поняла, что «сожаление» — слишком слабое слово, чтобы выразить ее эмоции. В действительности она была в ярости. Упрямство этого недоумка свело на нет усилия двух дней! Она больше ничего для него не сделает! Пусть он и красив, но все же остается Гордоном. Сжалившись над ним, Бриандра позволила себе забыть об этом.
«Леопард не может сменить шкуру», — напомнила она себе.
Гордоны — это клан убийц, похитителей и конокрадов, безнадежно потерявших человеческий облик.
Бриандра вскочила, уперев руки в бока, и устремила гневный взгляд на Дэвида.
— У вас хватит сил добраться до тюфяка или вы ждете, когда я сама уложу вас на место?
Ошарашенный, Гордон лежал на спине и смотрел на Бриандру. Пусть эта женщина красива, но все же она из клана Фрейзеров. Из-за болезни, из-за мучившей его лихорадки он позволил себе забыть о том, что Фрейзер всегда остается Фрейзером.
«Все они одним лыком шиты», — с грустью напомнил себе юноша.
Фрейзеры — клан убийц, похитителей и конокрадов, в своем развитии не продвинувшихся дальше каменного века.
— Вы, миледи, склонны к оскорблениям не меньше, чем ваш злобный язык.
— Ах, раз вы, лорд Простофиля, считаете, будто я оскорбляю вас, можете лежать здесь и истекать кровью.
Схватив плащ, Бриандра вылетела из хижины. Ржание Вихря натолкнуло девушку на мысль о том, чтобы вскочить на жеребца и ускакать, однако она знала, что без лошади Гордон никогда не доберется до Стрейлоу. Кроме того, чтобы оседлать коня, нужно вернуться в хижину за седлом. Нет, лучше идти в Солтун пешком. Решение принято. Когда она достигнет границы владений Фрейзеров, ей обязательно встретится кто-нибудь из членов клана и предложит помощь.
Все внутри нее клокотало от ярости, когда она широким шагом шла по тропе, бормоча под нос:
— Почему я должна оставаться с ним и выслушивать оскорбления? Чем я обязана Дэвиду Гордону? Пора вспомнить о том, что я дочь Саймона Фрейзера. Наши враги считают нас слабыми лишь потому, что мы справедливы и сострадательны. Многие поняли, как глубоко заблуждались, да было поздно. — Девушка сердито пнула куст вереска. — Два дня я лечила раны этого неблагодарного, голодала, терпела насмешки. Хватит! Нет, миледи, этому деспоту, навязавшемуся вам против вашей воли, больше никогда не удастся воспользоваться вашей добротой!
32 
