162 
Глаза ее блуждали по кабине. До ключей в зажигании ей не дотянуться, да и что можно сделать связкой ключей? Спине было больно, и она попыталась упереться рукой в приборную доску, чтобы сместить вес его тела, и это разозлило его.
— Не двигайся! — велел он, и она послушалась. — О-о, — протянул он с одобрением. — Очень хорошо. Я убью тебя быстро, ты даже не заметишь. Будешь делать так, и я убью тебя по-хорошему.
Ее рука нащупала металлическую кнопку, гладкую и круглую; не надо даже смотреть, что это такое. Хоуп нажала ее. Сработала пружина, и дверца „бардачка“ легла ей на руку. „А-а!“ — издала она протяжный звук, стремясь заглушить шуршание барахла, которое она перебирала в ящичке. Пальцы нащупали тряпку, моток проволоки, острые мелкие предметы, вроде шурупов и гвоздей, болт. Ничего подходящего. Руке было больно шарить в ящичке, и она опустила ее вниз. Когда с улюлюканьем и сигналами прошел мимо еще один грузовик, не выказав намерения даже сбавить ход, она заплакала.
— Я тебя убью, — простонал Рэт.
— Ты первый раз занимаешься сексом? — спросила Хоуп.
— Конечно, нет, — ответил он и опять вторгся в нее, думая, что его идиотские усилия доставляют ей удовольствие.
— Ты и в те разы убивал? — спросила Хоуп. Свесившаяся вниз рука что-то нащупала, какую-то ткань на полу кабины.
— Это были животные, — признался Рэт. — Но пришлось убить и их.
Хоуп затошнило, и пальцы ее вцепились в ткань на полу — кажется, это был пиджак.
— Свиньи? — спросила она.
— Свиньи! Тоже скажешь, — возмутился он. — Свиней не трахают!
„Может, есть и такие“, — подумала Хоуп.
— Это были овцы, — сказал Рэт. — И один раз теленок.
Пока никакой надежды. Хоуп ощутила, как пенис уменьшился; помешал разговор. Она подавила вопль, который расколол бы ей голову, сорвись он с уст.
— Пощади меня, — взмолилась Хоуп.
— Молчи, — ответил он. — Двигайся, как раньше.
Она задвигалась, но, по-видимому, не совсем как надо.
— Не так! — закричал он. Пальцы его впились ей в спину. Она попробовала по-другому. — Теперь так, — сказал он. И сам задвигался целенаправленно, механически и тупо!
„Господи! — думала Хоуп, — Ники, Дорси!“ И вдруг поняла, что у нее в руке — его джинсы. Пальцы ее, враз поумневшие, как пальцы слепца, нащупали молнию и двинулись дальше, нашли монетки в кармане, наткнулись на ремень.
— Так, так, так, — приговаривал Орен Рэт.
„Овцы, — думала Хоуп про себя, — и один теленок“.
— Пожалуйста, сосредоточься! — вслух приказала она себе.
— Молчи! — рявкнул Орен Рэт.
Но ее рука уже нашла, что искала, — длинные, жесткие кожаные ножны. Вот маленькая кнопка, а вот наконец-то верхняя его часть, рукоять рыбацкого ножа, которым он поранил ее сына.
Рана у Ники была несерьезной. Никто не мог понять, откуда она взялась. Сам Ники еще не умел говорить. Ему нравилось рассматривать в зеркале тонкую, полумесяцем, ранку, которая уже затянулась.
— Нанесена чем-то очень острым, — сказал доктор полицейскому. Марго позвонила не только в полицию, но и врачу, увидев капельку крови на фартучке Ники. Полицейские обнаружили кровь и в спальне — одну каплю на белоснежном покрывале. Это поставило их в тупик, потому что признаков борьбы не было; Марго видела, как миссис Стэндиш выходила из дому: она выглядела вполне нормально. Кровь на постель упала с рассеченной губы Хоуп. Неуклюжий Орен Рэт нечаянно ударился головой о ее губы, но догадаться об этом никто, конечно, не мог. Марго подумала, что секс, наверное, был, но ничего не сказала. Дорси Стэндиш был в таком потрясении, что ни думать, ни говорить не мог. Полицейские же считали, что для секса не было времени.
— Скорее всего, бритва, — сказал врач, разглядывая ранку. — Или очень острый нож.
Инспектор полиции, полнокровный, плотный мужчина, которому оставался до пенсии год, обнаружил в спальне перерезанный шнур телефона.
Нож, решил он. Острый нож, и довольно тяжелый.
Звали его Арден Бензенхейвер; в прошлом он был шефом полиции в Толидо, где его методы раскрытия преступлений считались, мягко говоря, неортодоксальными.
— Рана резаная, — сказал он и движением руки продемонстрировал, как ее нанесли. — Такие ранения у нас редки, — пояснил он. — Рана резаная и нанесена, скорее всего, охотничьим или рыбацким ножом.
Марго описала Орена Рэта — простой сельский парень, приехал на фермерском пикапе. О дурном влиянии города и университета говорил только неестественно яркий бирюзовый цвет машины. Дорси Стэндишу это описание ничего не сказало, он все никак не мог опомниться от потрясения.
162 
