94 
– Что ж, я очень рад. Сейчас же позвоню домой и распоряжусь, чтобы для вас приготовили комнату...
– Ни в коем случае! – запротестовал Альдо, у которого волосы на голове встали дыбом при одной мысли о том, чтобы оказаться под одной крышей с пылкой Дианорой. – Отель «Бор-о-Лак» вполне устроит меня. Я забронирую себе номер. Извините меня, – более любезным тоном прибавил он, – но я – человек нелюдимый и очень дорожу своей независимостью...
– Я вполне способен это понять. До вечера!
После ухода банкира Альдо позвал к себе Анджело Пизани и отправил его с поручениями: сначала в агентство Кука заказать билет на поезд и номер в отеле, после на почту отправить Видаль-Пеликорну наскоро сочиненную телеграмму: «Кажется, я нашел потерянный предмет. Буду Цюрихе, отель «Бор-о-Лак». Всего наилучшего».
Секретарь ушел, а Альдо еще долго сидел в кресле у письменного стола, глядя, как играет свет на прекрасном ожерелье Джулии Фарнезе. Он чувствовал, как в нем нарастает необычайное возбуждение, лишающее способности ясно мыслить. Внутренний голос нашептывал ему, что кабошон Кледермана не может быть не чем иным, кроме как рубином Хуаны Безумной, и все же он никак не мог понять, почему человек в черных очках отправился продавать камень швейцарскому банкиру, вместо того чтобы отдать его охваченным нетерпением заказчикам. Может быть, он вообразил, что после смерти сообщника может расправить крылья и попытаться сколотить состояние для себя лично? Это объяснение было единственно возможным, и, по всей видимости, мелкий бандит проявил удивительное легкомыслие... Но, в конце концов, это его дело, а главная забота Альдо сейчас – уговорить Кледермана уступить ему драгоценный камень, если только это действительно тот самый.
Углубившись в размышления, князь не услышал, как отворилась дверь, и заметил вошедшую Анельку лишь тогда, когда она встала прямо перед ним. Он тотчас поднялся, чтобы поздороваться с ней:
– Вы лучше себя чувствуете сегодня утром?
В первый раз за последние три недели она была одета, причесана и явно не так бледна.
– Кажется, меня уже больше не будет тошнить, – рассеянно произнесла она.
Ее внимание было приковано к ожерелью, которое Альдо только что выпустил из рук: она схватила его с вожделением, какого муж никогда прежде у нее не замечал. Даже легкий румянец появился на ее щеках.
– Какое чудо!.. Незачем и спрашивать, не подарите ли вы его мне? Я никогда бы не поверила, что вы можете быть настолько скупым мужем...
Мягко, но решительно Альдо отнял у нее драгоценность и положил обратно в футляр:
– Во-первых, я вам не муж, а во-вторых, это ожерелье уже продано.
– Как я предполагаю, Морицу Кледерману? Я видела, как он выходил отсюда.
– Вы прекрасно знаете, что я не желаю обсуждать с вами свои дела. Вы хотели поговорить со мной?
– И да и нет. Мне хотелось бы знать, зачем приходил сюда Кледерман. Он был моим другом, вам это известно?
– Он был главным образом другом несчастного Эрика Фэррэлса.
Молодая женщина отмахнулась, давая понять, что не видит разницы.
– Так, значит, эти великолепные камни будет носить прекрасная Дианора? Жизнь и в самом деле полна несправедливостей.
– Не вижу, каким образом это может относиться к вам. Мне кажется, у вас нет недостатка в украшениях? Фэррэлс буквально засыпал вас драгоценностями. А сейчас, если вы позволите, мы закончим этот разговор... пустой разговор. У меня много дел, но, раз уж вы здесь, я воспользуюсь этим для того, чтобы с вами проститься: я не буду обедать дома, а вечером уезжаю...
Внезапно это прелестное, безмятежное лицо запылало гневом, и Анелька, схватив руку Альдо, сдавила ее с невероятной силой:
– Вы едете в Цюрих, не так ли?
– У меня нет никаких причин это скрывать. Я уже сказал вам: у меня дела с Кледерманом.
– Возьмите меня с собой! Это будет только справедливо, мне очень хочется поехать в Швейцарию.
Альдо довольно грубо вырвал руку:
– Вы можете поехать туда в любое время. Но только не со мной!
– Почему?
У Морозини вырвался тяжелый вздох:
– Не заводите все время одну и ту же ссору! Наше положение – признаю, очень неприятное, – таково, каким его создали вы. Так живите своей жизнью и предоставьте мне жить своей! А, Ги, как вы кстати, – прибавил он, обернувшись к своему поверенному, который в эту минуту со своей обычной скромностью вошел в кабинет.
Анелька повернулась спиной и, не прибавив ни слова, вышла из комнаты. Она унесла с собой такой груз обиды и злобы, что Альдо показалось, будто воздух внезапно посвежел.
94 
