89 
– С удовольствием, но я вижу, что вы собирались играть, мне не хотелось бы лишать вас удовольствия.
– Ах, вот что!.. Это совсем не важно!
И, обернувшись к дожидавшейся ее поодаль группе молодых людей в белом, графиня крикнула прямо-таки устрашающе-пронзительным голосом:
– Не ждите меня! Нам с князем нужно поговорить.
Особенно звонко она выкрикнула титул, чем немало позабавила Морозини, потом выпятила грудь, схватила его за руку и потащила на террасу, где, едва усевшись в удобное плетеное кресло, немедленно потребовала виски с содовой.
Альдо поддержал ее выбор и произнес небольшую речь о традициях венецианского гостеприимства и о том, как сильно он сожалеет, что вынужден был их нарушить, особенно по отношению к столь прелестной особе. Его слова пьянили Этель не меньше, чем виски, и заданный им в заключение вопрос показался ей совершенно естественным:
– Как же получилось, что ваш муж оставил вас одну в таком опасном городе, как Венеция? Опасном, разумеется, для красивой женщины...
– О, с Анелькой я не одна. И потом, знаете, вокруг меня всегда столько людей...
– Я только что имел случай в этом убедиться. Впрочем, ваш супруг, без сомнения, в ближайшие дни за вами -приедет?
– Нет. Он должен повидаться в Италии со многими людьми, у него деловые встречи...
– Деловые? Чем же он занимается?
Она улыбнулась с обезоруживающим простодушием.
– Понятия не имею. Во всяком случае, не знаю никаких подробностей. Он занимается банковским делом, импортом... По крайней мере, я так думаю. Он не желает ни во что меня посвящать: говорит, такие сложные вещи не для женских мозгов. Все, что мне известно, – он должен был посетить Рим, Неаполь, Флоренцию, Милан и Турин, после чего покинет Италию. Он еще не сказал мне, где мы с ним встретимся...
«Не везет!» – подумал Морозини и с рассеянным видом поинтересовался:
– А как поживает ваш свекор? Какие от него новости?
Лицо молодой женщины побагровело, и Альдо уже решил, что придется просить официанта принести нашатырь. Она залпом осушила свой стакан, потом смущенно спросила:
– А разве вы не знаете, что... что с ним случилось? Я не люблю говорить об этом. Такой ужас!
– О, простите меня, пожалуйста, – с сокрушенным видом покаялся Альдо и взял ее руку, которую она и не помышляла отнять. – Просто не знаю, как я мог забыть! Тюрьма, самоубийство... Вы ездили за его телом вместе с вашим мужем. И куда вы его отвезли?
– В Варшаву, в семейный склеп. Несмотря на печальные обстоятельства, обряд был очень красивый...
Их разговор прервал служащий отеля, принесший на подносике письмо. Этель поспешно схватила конверт, извинилась перед гостем, затем нервным движением вскрыла конверт и бросила его на стол. Морозини разглядел римский штемпель. Прочитав письмо, она сунула его в карман и со смешком повернулась к Альдо:
– Это от Сигизмунда! Он велит мне остаться здесь еще на некоторое время...
– Хорошая новость. Значит, у нас будет возможность встретиться снова. Если только вам это не неприятно, – прибавил он, окончательно поработив ее своей безотказно действующей улыбкой.
Этель пришла в восторг и с позабавившей князя откровенностью дала понять, что предпочла бы не осведомлять свою золовку об этих предполагаемых встречах. У Альдо мелькнула мысль, что Этель недолюбливает Анельку... а к нему, возможно, относится с симпатией. Это могло оказаться крайне полезным, но тем не менее Морозини решил не злоупотреблять ее расположением. Перед ним стояла одна цель – отыскать Сигизмунда...
Вернувшись домой, князь застал Анельку с Адальбером в библиотеке. Поскольку он еще не виделся с женой, – она очень поздно вернулась накануне, – то сейчас поцеловал ей руку и осведомился о здоровье, притворяясь, будто не замечает ее мрачного вида...
– Поговорим чуть позже! – сухо произнесла полька. – Пора за стол, мы и так достаточно долго вас ждали.
– Я могу подождать еще, – улыбнулся археолог. – Не так уж сильно я проголодался...
– А вот я очень голоден, – откликнулся Альдо. – От морского воздуха у меня всегда разгуливается аппетит, а я только что совершил приятнейшую поездку. Такая чудесная погода!..
Ги Бюто уехал по делам в Падую, и за столом в лаковой гостиной они сидели втроем. Однако беседу поддерживали лишь Альдо с Адальбером, да и то довольно пустую. Разговор перескакивал с живописи на музыку и на театр, но Анелька ни разу не вставила даже слова. С отсутствующим видом она катала хлебные шарики, не обращая на друзей ни малейшего внимания. Ее рассеянность позволила Адальберу при помощи выразительной мимики сообщить другу, что он не имеет ни малейшего представления о причинах плохого настроения его жены и не сумел выудить из нее никакой информации.
89 
