90 
После кофе Адальбер покинул дворец, сославшись на непреодолимое желание снова увидеть работы художников-примитивистов, собранные в Академии, в то время как Альдо последовал в библиотеку за Анелькой, шедшей впереди походкой завоевательницы. Едва дверь за ними затворилась, молодая женщина перешла в наступление:
– Говорят, вы были ранены, и даже, кажется, тяжело?
Альдо пожал плечами и закурил.
– Каждой профессии присущи свои опасности. Адальбер много раз едва не становился жертвой укуса скорпиона, мне же досталась пуля бандита, который напал на старика. Но не тревожьтесь, я прекрасно себя чувствую...
– Вот это меня и огорчает: лучшей из новостей для меня было бы известие о вашей смерти!
– Что ж, вы, по крайней мере, откровенны.. Не так давно вы уверяли, что любите меня. Похоже, ваши чувства изменились?
– Действительно, изменились...
Она подошла почти вплотную и подняла к мужу искаженное гневом лицо с горящими, словно два факела, глазами:
– Разве не советовала я вам не подавать эту дурацкую просьбу о признании брака недействительным? И тем не менее на днях мне пришло уведомление.
– И что же? Вам следовало этого ждать. Ведь я предупреждал вас, не так ли? Можете теперь высказать ваше мнение.
– Отдаете ли вы себе отчет в том, что вся Венеция только об этом и говорит? Вы выставляете нас на посмешище!
– Не понимаю, каким образом. Я вынужден был на вас жениться, теперь стараюсь вернуть себе свободу: что может быть естественнее? Но, если я правильно понял причину вашего гнева, вас беспокоит ваше положение в свете? Вам следовало побеспокоиться об этом прежде, чем бросать мне вызов.
Сожалея о том, что чья-то нескромность – знать бы чья – раскрыла ей его планы, Альдо без труда представил себе, как венецианское общество, настоящее, а не та шумная толпа космополитов, что заполняла Лидо, «Гаррис-бар» и прочие увеселительные заведения, могло оценивать положение подозреваемой в убийстве первого мужа женщины, от которой теперь старался отделаться второй муж.
– Чего я понять не могу, так это каким образом слухи могли распространиться. Падре Герарди, которому я вручил свою просьбу, а вслед за ним кардинал Лафонтен не склонны болтать, и я сам ничего никому не говорил...
– Это известно. К счастью, у меня есть превосходные друзья, которые готовы поддержать меня, помочь мне... даже в вашей семье! Вам не победить, Альдо, так и знайте! Я останусь княгиней Морозини, а вы будете опозорены. Вы забыли, что я беременна?
– Так, значит, это правда? Я думал, вы только пытались возбудить мою ревность, посмотреть, какое у меня станет лицо...
Она расхохоталась так визгливо, что Альдо даже огорчился. Эта молодая женщина, такая обворожительная, что первым побуждением нормального мужчины было желание броситься к ее ногам, становилась почти уродливой, когда открывалась ее подлинная натура. Лицо-то у нее было ангельским, но никак не душа...
– У меня для вас приготовлено медицинское свидетельство, – в бешенстве выкрикнула она. – Я беременна целых два месяца. Так что, дорогой мой, вам рано успокаиваться. Вам очень трудно будет добиться признания брака недействительным.
Альдо презрительно пожал плечами и намеренно повернулся к ней спиной:
– Не будьте слишком уверены в себе: можно сегодня быть беременной, а завтра перестать. В любом случае, запомните накрепко: вам не суждено прожить здесь всю жизнь, и во очень простой причине. Рано или поздно дом вас отвергнет. Вы никогда не станете настоящей Морозини!
И он вышел, столкнувшись за дверью с Чечиной, которая, судя по всему, подслушивала. Кухарка была бледна как смерть, но ее черные глаза сверкали.
– Ведь это неправда – то, что она сказала сейчас? – прошептала толстуха. – Она же не беременна, эта дрянь?
– Похоже, что это так. Ты же слышала: она была у врача...
– Но... это же не ты?
– Не я и не Дух Святой! Я подозреваю одного англичанина, который еще совсем недавно объявлял себя ее врагом. Сюда не приходил некто Сэттон? – прибавил он, уводя Чечину подальше от двери, которая могла в любую минуту открыться снова.
– Вроде бы нет. Но вообще мужчины сюда приходят, и всегда только иностранцы. Она всеми силами изображает траур, но это не мешает ей развлекаться.
– Прошу тебя, Чечина, что бы ни произошло, никому не говори о том, что услышала, и веди себя так, словно ничего не знаешь. Обещаешь?
– Обещаю... Но если она попробует еще раз проделать то, что проделала в Англии, придется ей иметь дело со мной. Клянусь перед ликом Мадонны! – заключила Чечина, простирая над парадной лестницей недрогнувшую руку.
90 
