17 
Спящий офицер очнулся, мутно повёл взглядом и упёр его в раздухарившегося старичка. Отёр рукавом со щеки длинную полоску китайской лапши.
— Ма-а-алчать! Падаль! Застрелю! — лапнул рукой пустую кобуру, сонно махнул рукой и опять ткнулся носом в тарелку, сладко причмокивая губами.
Офицерик со шрамом услужливо взвился, что-то пошептал на ухо лысому, тот одним махом утёр слёзы и мигом убрался вместе с дружком.
Егор выпил, нанизал на вилку и с трудом разжевал куски недожаренного мяса. Официант услужливо склонился к его уху, взахлеб зашептал:
— По сходной цене имеется кокаин, средства от беременности и премилейшие японки в номерах. Плата вперёд.
— Не-е! Мне надо итить… — испугался Егор.
— Весьма жаль, товар ходовой, у японок кончается контракт-с.
В это время от сдвинутых столов поднялся сутулый бородач и, разметав смешливых поклонниц, попёр на сцену.
— Кыш отсель, мокрощёлки! — прогнал мяукающий кордебалет. — Кыш! Игнаха плясать желает…
Девки в чулках смылись, музыканты радостно ощерились, видимо, привычные к причудам гостя. Он неторопливо порылся за пазухой, кинул тугой узелок на звякнувшие от тяжести клавиши рояля. Конферансье подобострастно вылупил глаза, фамильярно потрепал бородача по крутому плечу и объявил:
— «Кама-аринская-а»! Танцует известный золотоприискатель Игнатий Парфёнов! Прошу извинить, господа, в нашем ресторане дозволяется свобода нравов за умеренную плату. Желающим блеснуть своими талантами прошу обращаться ко мне. Музыка-а-а! «Камаринская-а»…
Игнатий повёл бычьей шеей и взмахнул грабастыми руками. Закрыл от избытка чувств глаза, пошёл легко выделывать кренделя, взмыкивая и ухая. Одет он был в непомерного объёма плисовые шаровары в несчётных складках, шёлковую алую рубаху, подпоясан многоцветным кушаком с кистями до колен.
«Русский богатырь, слава!» — взвыла какая-то экзальтированная дамочка, срывая вуаль и подёргивая в такт музыке плечиками. Покуролесив на помосте, танцор оступился и загремел вниз — разметав столы. Испуганно завизжали женщины. Золотоприискатель выкарабкался и мирно заверил:
— Плачу за все убытки, туды вас растуды, не вертухайтесь, — шатко двинулся через зал, видимо, запамятовав, где сидел раньше, уверенно плюхнулся на свободный стул рядом с Егором.
— Здорово живёшь.
— Слава Богу, — отозвался Быков.
— Наливай! В горле от пляса пересохло.
Егор наполнил тонкие фужеры и, подняв голову, встретил трезвый, пронзительный взгляд незнакомца. Глаза жутковато светились шальным безрассудством и силой.
По лицу Игнатия пшеном рассыпаны редкие оспины, нос горбатый и тяжёлый, верхней части уха наполовину нет, то ли отморозил, то ли оторвано в драках, зубы спереди продёрганы через один. Бородач выпил, навалился грудью на стол.
— Ты откель приблудился, русская твоя харя-а? Ндравишься ты мне. Хошь со мной гулять, надоели одни девки. Так откель ты?
— Скот хозяйский пригнали на продажу.
— А-а-а. Вставай! Пойдем со мной, паря.
— Куда?
— На кудыкину гору, лыко драть да тебя стегать. Вставай, говорю, — он схватил Егора за руку и поволок через зал в свой угол, — бабы! Глянь-кось! Вот ишо одного жеребца споймал, а то я с вами на тяжести лет один не управлюсь. Ране управлялся… Принимайте молодца!
«Ну и занесло ж меня, — обречённо подумал пленник, теряясь, из чьих протянутых рук наперво пить и есть. — От попал, так попал! Чёрт поднёс ко мне того рикшу… споят, деньги заберут — и, тогда конец, домой не являйся».
Игнатий разрёб девок, облапил его за плечи.
— Как накрещён, аспадин россиянин?
— Егором…
— Отец-мать есть?
— Вёрст двести отсюда, на хуторе живём.
— Какая немилость к маньчжурам загнала?
— Отец — белоказак.
— Ясно дело… Гляжу на тебя, кость ядрёная, узнаю себя в молодости, ясно дело. Давай выпьем?
— Я не могу. До постоялого двора не попаду.
— Хы-ы… На кой чёрт он те сдался, постоялый двор? Тута сночуем, вона сколько у нас добра пышшыт за столом. Не пропадём от холоду. Пей!
Егор нехотя выпил. С непривычки захмелел. Девки тёрлись с обоих боков кошками и мурлыкали, масля глаза. Игнатий тянулся шеей и бубнил, рассказывал о своих похождениях в каких-то далёких местах.
На эстраде ревел дурниной оркестр, качал пьяную хмарь, табачный дым и полумрак. Соседка завоевала другое ухо: «Милый мальчик, любезный рыцарь, вы говорите по-французски?»
17 
