Особенно,... 
150 
— Товарищи! Женщин на прииске становится всё больше, но к ним нету настоящего внимания. Начну с безобразного отношения к гигиене. Хозяин частной бани Уденко совсем не соблюдает очередь.
Когда в ожидании стоят несколько десятков женщин, Уденко нагло проводит в баню жён начальников и людей с «положением», а также, своих знакомых.
Когда женщины же моются, банщик заходит, без всякой надобности и предупреждения, под предлогом поглядеть воду в котлах и шатается там, невзирая на крики и протесты моющихся. Надо призвать его к порядку или закрыть позорную баню.
Мужчины ищут политграмоту в спирте, вместо того, чтобы посещать курсы ликбеза. Грамотность среди населения поголовно низкая. Товарищ Луначарский нам указал, что грамотность есть революционный меч против тёмных сил!
Медпунктом на Незаметном командует лекпом Верестов, на него куча жалоб с первого дня деятельности. Он пристроил сиделкой свою знакомую хитрушку Васину, которая активно помогает ему расхищать народное достояние, увлекается развратом среди больных.
А они задыхаются от зловоний, уборная от медпункта далеко, и больным нет возможности ходить туда, по причине отсутствия халатов и обуви, люди бегают на парашу в чулане.
Кроме того, Верестов делал оскорбительные предложения комсомолке, работнице лекпункта Малышевой, даже писал ей любовные буржуйские записки. Когда Малышева дала ему от ворот поворот, он её с работы выгнал. А надо немедля выгнать самого гада.
На почве того же Эроса, греческого Бога разврата, комсомолка Сенина Варя сдала свой билет. Ей, видите ли, не понравилось, что честные ребята обвинили её в половой распущенности и неправильной трате бюджета у шинкарок.
Поступают зловещие сигналы относительно быта молодёжи. Уже докатились до того, что рядовые пионеры заводят альбомы со страстными стишками. А ведь, подрастающее поколение — это наши будущие строители социализма.
Радует, что собрание старателей артели на Орочене постановило не ругаться. Мат глубоко вкоренился в наш быт, и выдрать его трудно.
Мужчины считают, что когда выматеришься, сразу станет легче работать. Женщины решительно протестуют против мата, пережитка гнилого капитала! Изживём мат из нашей среды!
Егор с любопытством глядел на раскрасневшуюся и ставшую ещё более привлекательной девушку. Толкнул локтем рядом сидящего Кольку, прошептал ему на ухо:
— Кто это?
— Тонька-то? Тю-ю-у… — неожиданно громко ответил Коркунов, — кто ж иё не знает! Только не пяль глаза попусту, по морде в лучшем разе схлопочешь. Это же — зверь в юбке. От неё отступались ухажеры куда бойчей тебя.
— Поглядим, — неопределённо отозвался Егор и опять стал слушать.
— Три дня назад произошёл возмутительный случай! Частный фотограф Муркин заявился в ресторан «Медведь», уселся за стол и взялся кричать пижонским тоном сквозь зубы: «Барышня! Барышня Подойдите сюда!»
Когда посетители сделали ему замечание, что в советском учреждении так обращаться к загруженным работницам нельзя, пижон вызывающе огрызнулся, продолжая обзывать официантку буржуйским словом «барышня».
Советская власть завоевана не для пижонов-частников, и мы не позволим дурацкими словами оскорблять женщин!
На фронте рабочей сознательности прорыв. Очень много трескотни, но мало ведётся дел. Хозпрофаппарат частенько не замечает живых людей. Где общее обсуждение промфинплана? Знают ли о нём массы?
Доведён ли он до прииска, забоя, артели? Нужно улучшить делопроизводство, в коем ногу сломаешь, следует изучать действенным образом запросы потребителей, знать, отчего хромает труддисциплина, и ликвидировать недостатки в этом деле.
Мы не различаем зародыши классовых болезней, украсили их внешней парадностью, замели сор в углы, вместо того, чтобы вымести его из избы, и вот он теперь прёт из всех щелей и отравляет рабочий организм.
Изживём спекулятивную отрыжку, демагогию и пьянство, этих давнишних наших классовых врагов на культурном фронте и производстве! Ударим ураганным огнём самокритики по недостаткам нашей работы!
Колька Коркунов повернулся к Егору и радостно ощерился:
— Видал? От чешет, аш завидки берут! Бой-баба, решительный и стойкий товарищ, иным мужикам в упрёк.
— Колька, познакомишь меня с ней? — неожиданно вырвалось у Егора.
— Т-ю-у! Хоть прямо счас. Токма попусту. Охладелая она до ужасти по части нашева брата, как кремень, твёрдая. Не выйдет.
150 
