— Благодарю, но мне не хочется.
Он подошел ко мне и взял меня за запястье. Он держал меня легко, но не отпускал.
— Сегодня я хочу настоять на своем, так как вы немного бледны.
— Нет, доктор Смит. Я не хочу ехать с вами на прогулку.
— Но, Кэтрин, дорогая, — он приблизил ко мне лицо, и его мягкие вкрадчивые манеры были еще ужаснее, чем насилие. — Вам придется поехать со мной.
Я попыталась пройти мимо него, но он поймал меня и крепко держал. Потом отнял у меня рясу и бросил ее на пол.
— Подайте мне это и сейчас же выпустите меня! — сказала я.
— Дорогая, уж позвольте мне знать, что будет лучше для вас.
И тут меня охватила паника. Я позвала!
— Рут! Рут! Помогите мне!
Она пошла вверх по лестнице, и я подумала — слава Богу, что она оказалась внизу.
Она открыла дверь галереи. Он все еще держал меня так крепко, что я не могла вырваться.
— Боюсь, — сказал он, обращаясь к ней, — что она доставит нам кое-какие неприятности.
— Кэтрин, — сказала Рут, — ты должна подчиниться доктору. Он знает, что для тебя лучше.
— Он знает, что для меня лучше? Посмотри на эту рясу. Это он разыгрывал меня!
— Боюсь, — сказал доктор, — что ее состояние хуже, чем я предполагал. Да, нам придется с ней повозиться. Откладывать в таких случаях больше нельзя. У меня уже были такие пациенты.
— И какой же дьявольский план вы теперь задумали? — спросила я.
— У нее мания преследования, — тихо сказал доктор, обращаясь к Рут.
— В таких случаях им кажется, что они одни и весь мир настроен против них. — Он обернулся ко мне. — Кэтрин, моя дорогая Кэтрин, вы должны доверять мне. Разве я не был всегда вашим другом?
Я рассмеялась, и мой смех не понравился мне самой. Я была очень напугана, я начинала понимать, что он собирается сделать со мной. А Рут либо действительно верила ему, либо делала вид; так что я была одна против них двоих… и никого из друзей поблизости. Я теперь знала правду, но какую же глупость я совершила, никому не рассказав о том, что узнала! Я еще могла успеть рассказать… но кому?.. не этим же двоим, которые пытались погубить меня? Рут если и не помогала ему в этом, то, во всяком случае, другом моим не была.
— Послушайте, — сказала я. — Я знаю слишком много. Это вы, доктор Смит, решили, что мой ребенок никогда не родится. Вы убили Габриела и намеревались убить каждого, кто помешал бы Люку стать наследником.
— Вы видите, — сказал он печально, — насколько ей хуже.
— Я нашла рясу и я знаю также, что вы думаете, будто являетесь членом этой семьи. Я все знаю! Вы думаете, что меня еще можно обмануть?
Он крепко держал меня. Я почувствовала запах, напоминающий хлороформ. Мне зажали рот. У меня было ощущение, что все поплыло из-под ног и откуда-то издалека донесся его голос.
— Я надеялся избежать этого. Но это единственный выход, когда они становятся буйными.
И я провалилась… в темноту.
Раньше я слышала, как говорили, что мозг сильнее, чем наше тело. Наверно, это действительно так. Мозг посылал моему телу приказ не воспринимать хлороформ, хотя он был прижат у меня прямо ко рту. Конечно, это было невозможно, я слишком многого хотела, но как только он начал действовать на меня, мой мозг начал упорно сопротивляться. Я не должна терять сознание. Я понимала, что если это произойдет, я очнусь уже в тюрьме, и все доказательства, собранные мной, будут уничтожены, а к моим протестам отнесутся как к отклонениям от нормы, характерным для умалишенных.
Итак, несмотря на то, что тело мое подчинилось, мой мозг продолжал бороться.
Так мы тряслись в этом экипаже — я в полусознательном состоянии, и преступный «доктор» рядом со мной. Я собирала последние силы, чтобы бороться с навалившейся на меня сонливостью, которая, убаюкивая, пыталась погрузить меня в полное забытье.
Я понимала, что меня везут в Уорстуисл.
Мы были одни в экипаже, и возница нас не слышал. Легкое покачивание и стук копыт, казалось, говорили мне: «Над тобой нависла угроза. Борись с ней! Изо всех сил! Еще есть время. Но как только ты попадешь в это мрачное серое здание… выбраться оттуда будет совсем нелегко».
Я не войду туда. Никто не сможет сказать моему ребенку, что когда-то его мать была пациенткой Уорстуисл!
— Не надо противиться, Кэтрин, — мягко сказал доктор.
Я попыталась что-то сказать, но под влиянием лекарства у меня ничего не вышло.