Особенно,... 
51 
– Девочка моя родная… – Он протяжно вздохнул и затем, словно ребенка, притянул ее к себе на колени, прижав головой к своему плечу. – Так вот в чем дело. Я чувствовал, что что-то не так, но не мог понять что. А он знает, дорогая?
Элери покачала головой, немного расслабившись от его ласки.
– Нет. Но мои родители считают, что пришло время все ему рассказать. Вот о чем мы говорили в больнице. Они думают, что пора Нико узнать правду.
Джеймс немного отстранил ее от себя, чтобы видеть лицо.
– Ты согласна?
– В принципе – да. – Ее рот скривился. – Но не на деле. Даже тебе было нелегко сказать. Мысль о том, что надо признаться Нико, до смерти меня пугает. Я боюсь, что он… станет иначе относиться ко мне после этого. – Элери удрученно пожала плечами. – Теперь ты знаешь, почему я пока еще не могу выйти за тебя замуж, как бы этого ни хотела. Я пообещала себе, что подожду, пока Нико подрастет, прежде чем…
– Прежде чем заняться личной жизнью?
Дрожащая улыбка появилась на губах Элери.
– Можно сказать и так. Мне не пришлось прилагать особых усилий, чтобы сдержать это обещание. До тех пор, пока я не встретила тебя. Но признаться тебе не могла, ведь это затрагивало моих родителей и Нико. Хотя ты и понравился моему отцу. Именно он настоял на том, чтобы я рассказала тебе правду.
– Я благодарен ему за это, – с жаром проговорил Джеймс. – И полностью с ним согласен. Пора Нико все узнать. – Его глаза сузились. – Проклятье, до меня только сейчас дошло… ты ведь сама была почти ребенком. Как, черт побери, это вообще могло случиться?
– Меня не изнасиловали, – поспешно заверила его Элери.
– Слава Богу, хоть за это! Ты можешь мне все рассказать? – нежно спросил он.
– Да. Хотя особенно-то и рассказывать нечего. В Пеннингтоне организовали обмен школьниками. Некоторые отправились в гости по обмену во Францию и Италию на рождественские каникулы.
– И у вас дома кто-то остановился?
– Нет. Я ведь посещала школу при монастыре, если ты не забыл. – Элери криво улыбнулась. – Просто один из учеников другой школы привел пообедать в тратторию соскучившегося по дому гостя из Италии и представил его моему отцу, который пригласил их обоих к нам домой. Это стало постоянным явлением. Саймон и Фабио часами торчали у нас дома, по воскресеньям сидели с нами за ленчем, играли с десятилетней Клаудией и со мной, водили нас в кино и тому подобное. Я наслаждалась жизнью. Мои школьные подружки из монастыря зеленели от зависти. Виновником случившегося был Саймон – звезда футбольной команды, обладатель мотоцикла и предмет вожделения всех его одноклассниц. Потрясенный Джеймс покачал головой.
– Продолжай.
– Тогда у меня были размеры… формы… такие же, как сейчас, но куда более длинные волосы, – бесстрастным тоном рассказывала Элери. – Однажды Фабио слег с расстройством желудка, поэтому, когда я отправилась к ним на свидание, Саймон ждал меня один. Я ничего не имела против. К тому времени я уже была совершенно очарована им. Стоял солнечный теплый день в конце декабря, но в лесу, где мы гуляли, не было, ни души. Я так часто представляла себе, как Саймон поцелует меня, что, когда это случилось, видимо, ввела его в заблуждение своим девчоночьим восторгом. Не прошло и нескольких секунд, как мы оказались на траве, на его кожаной куртке, и я с ужасом поняла, что не в состоянии противостоять здоровенному, похотливому семнадцатилетнему парню, который, совершенно потеряв рассудок, принудил меня к неумелому, болезненному испытанию, которое не доставило мне никакого удовольствия, как, впрочем, думаю, и ему. Он сказал мне, что в следующий раз будет лучше. – Элери коротко рассмеялась. – Я набросилась на него как мегера, вопила, что следующего раза не будет и что я не хочу его больше видеть.
– И вы больше не встречались?
– Нет. Я постаралась не показываться, когда он привел к нам Фабио проститься. А Саймон так и не дождался Пасхи, чтобы отправиться по обмену в семью Фабио. Он вылетел из своего драгоценного мотоцикла и мгновенно умер, не дожив нескольких дней до восемнадцатилетия.
– Господи, Боже мой!
– Вот так. – Элери с мольбой вгляделась в его напряженное лицо. – Ну а теперь ты должен учесть мое тепличное воспитание и обучение в монастырской школе. Я была совершенно уверена в том, что Саймон понес заслуженное наказание, и ждала, когда Бог покарает и меня. Прошло несколько месяцев, прежде чем я сообразила, какую форму приняло возмездие в моем случае. Сначала меня мучили тошнота и недомогание, и я решила, что меня поразила смертельная болезнь. Затем моя мать задала мне несколько вопросов, касавшихся дел, которые я всегда считала глубоко личными, и до меня наконец дошло, что у меня трехмесячная беременность.
51 
