823 
А Меридит потребовала:
– Выкинь его сейчас же! Только илфи нам не хватало! Да еще измененного к худшему!
– Да я же не для себя! – проникновенно втолковывал Хельги. – Я же ради науки!
Но жестокосердные родные и близкие были неумолимы. Таскать с собой такую опасную тварь, в живом, в дохлом ли виде, – значит непременно накликать на себя беду.
– Да ну вас! – сдался демон. – Бабки суеверные! Тормоза прогресса! Это изза вас и вам подобных цивилизация нашего мира стоит на месте! Такого экспоната лишаюсь изза вашей косности и дурости!
С этими словами он поднялся, добрел до устья пещеры (не поленился ведь!), размахнулся и зашвырнул несостоявшийся «экспонат» в темноту.
– Не проще ли было раздавить эту мерзость? – осудил гном.
– Зачем? – пожал плечами подменный сын ярла. – Пусть себе живет. Одним больше, одним меньше – какая разница?
Вот и поговори с ним! В другое время Энка, пожалуй, принялась бы спорить, но теперь ей было не до того. Возбуждение боя проходило, укусы болели все сильнее, навалилась усталость, мучительно захотелось спать.
И они заснули, както незаметно для себя, все сразу, не начертав защитных кругов, не выставив караул. И проспали часа три, не меньше! А когда проснулись – пришли в ужас! Потому что не было больше ни высоких гор впереди, ни черного устья пещеры позади. Вместо этого возник типичный даарнолский пейзаж, знакомый до отвращения! Исчезли кровавые раны на теле (что само по себе было бы приятно, но при других обстоятельствах). Одежда, правда, сохранила свой истерзанный вид, но на такую мелочь никто не обратил внимания.
– Идиоты!!! – взвыла Энка. – Проспали испытание!!!
Сомнений не было: они погибли во сне и вернулись в начало пути! И значит, все предстоит снова, в который раз уже. И не будет конца этому заколдованному кругу, и лучше бы им вправду сойти с ума – быть может, стало бы легче…
Несколько минут друзья предавались черному отчаянию, прежде чем появился Он.
Откуда взялся – никто не заметил, слишком глубоко были погружены в пучину собственных страданий: кто рыдал, кто бранился, кто сидел молча, злой на весь мир… А он стоял чуть поодаль и смотрел на них с кривой усмешкой – маленький, сухонький, с густой белой бородой до самой земли. Природы он был не то кудианской, не то гоблинской, не то еще какойто – на глаз не определить. Глубокая старость сглаживает различия, всех делает похожими. Ясно одно: не человек; у людей не бывает заостренных ушей и блекложелтых глаз.
Руки у старика были большими, узловатыми, они почемуто сразу бросались в глаза. Впрочем, каждому свое.
– Здравствуйте, почтенный! – церемонно поклонился Орвуд, первым справившийся с истерикой. – Великолепная у вас борода, надо заметить!
Приветствие старец проигнорировал, равно как и комплимент. Видно, вежливости он не ценил. У него вообще был очень недовольный, если не сказать, оскорбленный вид. И голос сварливый. И говорил он нечто совершенно неожиданное – ошалевшие от страданий пленники не сразу разобрали, о чем вообще речь. А когда поняли…
– Добрались, значит! Уу, твари настырные, ничто их не берет!.. Ну, ваша взяла, спрашивайте, коли явились! Да знайте: шли вместе, потому и вопрос вам положен один на всех! Такто! – Старикашка злорадно ухмыльнулся: дескать, вот я как вас уел.
Нет, они не были настолько просты, чтобы начать задавать уточняющие вопросы типа: «о чем спрашивать?» или «кто вы такой?». Каждому с детства был знаком распространенный фольклорный сюжет: герой хочет получить ответ на вопрос, от которого зависит вся его дальнейшая судьба. За этим он отправляется к мудрецу либо к богу, по пути успешно преодолевает ряд испытаний, но, добравшись до цели, упускает свою удачу изза случайной обмолвки. Каждый догадался: это тот самый случай! Значит, спрашивать надо о самом главном, а еще лучше – помалкивать! Пусть говорит тот, кто умнее!
Умные же принялись совещаться, старательно избегая вопросительных интонаций и конструкций.
– Надо спрашивать о невесте, – шепнул Хельги, – теперь для нас это первоочередное!
– Верно, – единодушно согласились девицы.
– Надо точнее сформулировать вопрос, чтобы получить как можно больше информа… – только и успел сказать гном.
Потому что Рагнар, окрыленный словами демона Ингрема, конца совещания дожидаться не стал. Движимый душевным порывом, он выступил вперед и торжественно молвил:
823 
