Особенно,... 
114 
«Любезные мои друзья из чужих миров, — раздался знакомый голос. — Предполагая, что письменность наша вызовет у вас затруднения, обращаться к наемным книгочеям вам не захочется по причине конфиденциальности сообщения, а лицо, именуемое здесь и далее „героем“, может отказать вам в помощи в силу зловредности натуры, мы, Мастер Зичвар Ха-Цыж, постарались сделать наше к вам послание максимально доступным. Надеюсь, вы оцените наши труды и извините за тот обмен, на который мы вынуждены были пойти.
К нашему огромному сожалению, характер у вышеназванного героя оказался столь скверным, что он в считаные часы довел до слез бедную девочку, дочку нашего гофмейстера Саза, заботам коей был поручен. Страдалица наотрез отказалась терпеть его общество далее, а потому мы сочли разумным заменить гордеца персоной более сговорчивой и менее порочной, то бишь мечником Амезу, в коем, к нашему великому удивлению, вчера, в три часа пополудни, заговорила совесть. Поскольку от данного героя раскаяния в ближайшее время ожидать не приходится, мы высылаем его из своих земель и надеемся, что общество столь примерных и положительных юношей, каковыми вы являетесь, принесет ему пользу в моральном плане: улучшит характер, поможет духовному росту и совершенствованию.
Вот так! Извольте радоваться!
— На месте Зижнола и его шайки я бы серьезно озаботился состоянием внешнего рубежа, — заметил Кьетт недовольно. — Похоже, и от него уже мало что осталось. Высвобожденную магию он не пропускает, видите ли! Ха! Скажите об этом Зичвару Ха-Цыжу, пусть посмеется!
— У него же теперь целых два Священных Кристалла, — напомнил Болимс Влек. — Должно быть, и возможности выросли вдвое, раз он смог пробить рубеж.
— Логично, — согласился Кьетт.
А рыцарь из своей корзинки принялся сыпать проклятиями и обвинениями.
— Заткнись! — велел ему Иван и стукнул ладонью по крышке, отчего героя шарахнуло о стенку. — Мы тут ни при чем! Если бы ваша шайка не вмешалась, второй кристалл достался бы Зижнолу, и в вашем мире воцарилось равновесие. Сами виноваты, так нечего на других сваливать! А будешь возникать, я тебя лично всю дорогу понесу! — Увы, рыцарь Симиаз значения этой страшной угрозы оценить пока еще не мог.
Пять дней занял переход через земли Коззу. Это был унылый, голодный край, населенный тощими злыми, вечно пьяными людьми и их соседями, такими же тощими и злыми, но трезвыми гималами. Люди ненавидели гималов за скупость, гималы презирали людей за беспробудное пьянство, порой и до поножовщины дело доходило. А чужаков в этих краях и вовсе не жаловали. В конце концов путники стали огибать селения стороной. Ночевали в дареном магическом шатре: в свернутом состоянии он сжимался до размера бабьего платка, стоило развернуть — увеличивался до объема двухместной палатки. К сожалению, это было его единственное волшебное свойство. Внутри было холодно, сыро и тесно — толком не вытянешь ног. Спалось плохо, по ночам своими резкими воплями донимали рузы, тоже вечно голодные. Кьетту захотелось охотиться, и он одну поймал на живца, роль которого сам же и исполнил. Потом ругался, что овчинка выделки не стоила, больше замерз, чем пользы извлек. Вдобавок герой обозвал его «отвратительным плотоядным чудовищем, которому не место среди людей», хотя на самом-то деле как раз плоть жертв нолькру была без надобности. Ну разве не обидно?
Характер Симиаза, вопреки смелым надеждам господина Мастера, улучшаться не собирался. «Должно быть, мы недостаточно примерные и положительные, чтобы способствовать духовному росту посторонних лиц», — искренне переживал снурл.
А хуже всего, что идти приходилось пешком. Денег, благодаря щедрости господина Мастера, путники имели при себе предостаточно, но лошадей им никто не согласился продать. А вот нет лошадей лишних, и весь разговор! В город выехать и то не на ком, не то что на сторону отдавать!
И похоже, хозяева не врали. Очень уж бедно было кругом. На полях из-под снега торчал враскоряку черный бурьян — видно, не засевали их в лето, не перепахивали в осень. В селах было много опустевшего жилья, из провалившихся крыш выпирали безобразные обломки балок, а в черных глазницах окон по ночам плясали зловещие синие огоньки — там было нечисто.В города путники не заходили вовсе — на стенах каждого трепыхались на ветру серые полотнища.
114 
