Особенно,... 
24 
– Сир, – вмешался герцог Нивернейский, – я боюсь, что ваше величество доверяет не тому человеку. Париж кипит, как ведьмин котел, и мэр в любую секунду может потерять свое влияние. Если Петион испугается, – а мэр отнюдь не храбрец, – то он перейдет на сторону наших врагов. И потом, нам неизвестно, что происходит в Национальном собрании, если не считать того, что люди, желающие низвержения короля, дали его членам срок до полуночи, чтобы вынести свое решение.
– Герцог, где же ваша вера в бога? Надо верить людям. Не все же они кровопийцы.
Миролюбивый тон Людовика XVI, его добродушная улыбка больше ободрили дам, чем любая длинная речь. Для каждой у него нашлось приветливое слово. Анна-Лаура присела перед королем в реверансе, он поднял ее и сказал:
– Я знал о вашем благородстве, сударыня, но не предполагал, что вы проявите его в такую минуту. Вы так молоды!
– К чему дворянство, сир, если носитель титула не предан королю?
– Боюсь, моя дорогая, что ваше мнение разделяют немногие. Вам следовало почаще бывать у нас!
Молодая женщина с грустью заметила, как изменился Людовик XVI. Он был практически пленником в этом дворце, и ему пришлось отказаться от ежедневных поездок верхом, которые поддерживали его здоровье. Король любил лес, охотился каждый день и в любую погоду, а теперь его заперли в саду Тюильри. И поэтому ему не удавалось бороться с последствиями своего слишком хорошего аппетита. Король был крепок сложением и высок ростом – больше ста восьмидесяти сантиметров – и ему требовалась основательная, обильная пища. Людовик XVI располнел, а обычно румяное лицо приобрело землистый оттенок. Широкий разворот плеч отвлекал внимание от внушительного живота и двойного подбородка. Но взгляд его оставался по-прежнему добрым, а его отвага, нежелание кровопролития и покорность божьей воле проступали еще явственнее, хотя король, возможно, и предчувствовал, что его ожидают впереди страдания...
Дамам, не жившим в Тюильри, отвели комнаты для ночлега. По просьбе Марии-Терезии королева разрешила маркизе де Понталек расположиться в одной спальне с принцессой. Но Анна-Лаура не воспользовалась этим разрешением и даже отказалась от предложения госпожи де Турзель занять ее комнату – сама гувернантка решила не отходить от детей. Анна-Лаура не хотела быть вдалеке от мужа, который, разумеется, намеревался оставаться рядом с королем. Впрочем, в эти ночные часы – с восьми часов вечера до четырех часов утра – во дворце никто не спал, кроме маленького дофина и короля, который позволил себе прилечь, отказавшись от обычного церемониала.
В десять часов вечера Людовик XVI держал совет с королевой, Мадам Елизаветой и своими министрами. Они пришли к заключению: либо атаковать на рассвете, либо попытаться прорваться к армии, оставив дворец на разграбление. Оба плана представлялись маловыполнимыми, и король отверг их. Он никогда не станет стрелять в свой народ, а неудачное бегство, закончившееся в Варенне, не вызывало желания повторить подобную попытку.
В одиннадцать часов во дворце появился Рёдерер, генеральный прокурор, член муниципального совета, подчиняющийся мэру. Это был высокий, худой юрист из Лотарингии с душой парламентария. Он не относился враждебно к королю, но предпочитал абсолютной королевской власти конституционную монархию или даже республику. После возвращения королевской семьи из Варенна Рёдерер предложил арестовать короля. Он приехал только за тем, чтобы посмотреть, что же происходит во дворце. Увиденное его встревожило.
В Тюильри везде были люди, швейцарцы и солдаты Национальной гвардии, множество слуг. В комнате перед залом совета собрались дворяне, все в черном, но с длинными шпагами, пришедшие на помощь королю, которому грозила опасность. Рёдерер увидел и женщин из окружения королевы. Все эти люди, обступившие генерального прокурора, не внушили ему доверия. На всех лицах было написано презрение и гнев. Но Рёдерер не был трусом. Он понимал, какая разыграется драма при столкновении этого «войска» и плохо вооруженных людей из предместий, и этого ему хотелось избежать во что бы то ни стало.
Рёдерер решил вызвать во дворец мэра и только сел писать ему записку, как Петион сам появился в Тюильри. Мэр выглядел смиренным и покорным. Для этого были свои причины. Его приняли холоднее обычного, а так как его слегка помяли молодые солдаты Национальной гвардии, то мэр, ко всему прочему, просто испугался. Мэр ушел под предлогом того, что в зале слишком душно и ему необходимо подышать свежим воздухом.
24 
