Особенно,... 
92 
Умение так изысканно отреагировать на столь тяжкое оскорбление являлось верхом вежливости. Более того, тот, кто был способен нанести такую рану, выказывал себя человеком, нарушающим древний андерский кодекс чести.
Считалось, что только хакенцы так жестоко унижали андерцев.
С глубочайшим уважением к тому, кто оскорбил его, Далтон откланялся и вознамерился удалиться, будто его попросил уйти, отослали прочь. Будто его унизил хакенский владыка.
Директор окликнул его. Далтон остановился и оглянулся через плечо.
Директор Линскотт скривил рот, будто пробовал на вкус редко использовавшуюся вежливость.
- Знаете, Далтон, я помню вас, когда вы ещё работали у судьи в Ферфилде. Я всегда считал вас порядочным человеком. И теперь думаю так же.
Далтон вежливо повернулся, будто готовясь проглотить очередное оскорбление, буде Директор захочет сделать это снова.
- Благодарю вас, Директор Линскотт. Услышать такие слова из уст столь уважаемого человека, как вы, большая честь.
Линскотт сделал неопределенный жест, будто по-прежнему пытался отыскать в затянутых паутиной углах вежливые слова.
- И я совершенно теряюсь, пытаясь понять, как порядочный человек может разрешать своей жене так вот выставлять титьки на всеобщее обозрение.
Далтон улыбнулся. Если не сами слова, то интонация, с которой они сказаны, явно примирительная. Шагнув обратно, он небрежно взял с проносимого мимо подноса бокал вина и предложил его Директору. Линскотт, кивнув, принял напиток.
Далтон отбросил официальный тон и заговорил так, будто они с Директором были друзьями детства.
- Вообще-то совершенно согласен. Честно говоря, мы с женой повздорили по этому поводу перед тем, как придти сюда. Она настаивала, что такой фасон нынче в моде. Я топнул ногой, как уважающий себя женатый мужчина, и категорически запретил ей надевать это платье.
- Тогда почему она в нем?
- Потому что я ей не изменяю, - тяжело вздохнул Далтон.
Линскотт склонил голову набок.
- Хотя и рад слышать, что вы не сторонник современных нравов в том, что касается супружеских обетов, но какое это имеет отношение к цене на хлеб в Кельтоне?
Далтон отпил глоток вина. Линскотт не сводил с него глаз.
- Ну, поскольку я ей не изменяю, я лишусь постельных игр, если буду побеждать во всяком споре.
Впервые за все время на лице Линскотта появилась слабая улыбка.
- Я понял, о чем вы.
- Молодые женщины здесь одеваются просто невообразимо. Я был в шоке, когда пришел сюда на работу. Моя жена молода и не хочет отставать от них, хочет с ними подружиться. Она боится, что другие живущие тут женщины станут над ней потешаться.
Я разговаривал с министром на эту тему, и он согласен, что женщинам не следует демонстрировать себя подобным образом, но наша культура позволяет женщинам самим выбирать себе туалеты. Мы с министром полагаем, что нам с ним следует на пару подумать о том, как повлиять на моду в лучшую сторону.
Линскотт согласно кивнул.
- Что ж, у меня тоже есть жена, и я тоже не гуляю на сторону. Рад слышать, что вы - один из немногих нынче, кто придерживается древних идеалов, что данные клятвы священны, и верность супругу - святая святых. Молодчина.
В культуре Андерита много места уделялось чести, верности и данному слову - необходимости соблюдать данные обеты. Но Андерит менялся. И очень многих заботило, что за последние десятилетия нормы морали сильно изменились. В высших слоях общества разгул теперь стал не только приемлем, но поощрялся.
Далтон глянул на Терезу, на Директора, затем снова на Терезу.
- Директор, - сделал он приглашающий жест, - могу я представить вам мою возлюбленную супругу? Если позволите? И буду чрезвычайно признателен, если вы прибегнете к вашему огромному влиянию и выскажетесь по поводу благопристойности. Вы весьма уважаемый человек и пользуетесь таким авторитетом, которого мне никогда не получить. Она считает, что я говорю как ревнивый муж.
Линскотт размышлял недолго.
- С удовольствием, если вам угодно.
Когда Далтон подвел Линскотта к дамам, Тереза уговаривала Клодину выпить немного вина и говорила что-то утешающее.
- Тереза, Клодина, позвольте представить вам Директора Линскотта.
Тереза улыбнулась, когда Линскотт поцеловал ей руку. Клодина же, когда с ней проделали ту же процедуру, не отрывала глаз от пола. Она выглядела так, будто ей больше всего на свете хотелось кинуться Линскотту в объятия в поисках защиты или бежать прочь со всех ног. Ладонь Далтона, подбадривающе положенная ей на плечо, не позволила ей сделать ни то, ни другое.
92 
