122 
Дженнсен опустила глаза. Себастьян тут же надел привыч–ную маску хладнокровия и вернулся к своему седлу.
– Не огорчайся, – прошептала она. – Мне понравилось. Он обернулся:
– Правда?
– Я рада услышать, что это было не из чувства долга. От этих слов Себастьян улыбнулся, и напряжение, витавшее в воздухе, куда-то исчезло.
– От долга другое ощущение, – сказал он. И они оба захохотали. Дженнсен показалось, что она смеет–ся чуть ли не впервые в жизни. И как это было здорово!
Она разделила пирог надвое и с аппетитом принялась за него, наслаждаясь букетом приправ и ароматом мяса.
Что за чудо! Наверное, она слишком строго повела себя с Томом из-за Бетти. А он – добрый человек…
Да-а, Том… С ним было легко. С ним она почувствовала свою значимость и уверенность в силах, тогда как с Себастьяном была робкой и скромной. И улыбки у них разные. У Тома она – от всего сердца, тогда как у Себастьяна – непроницаема. От улыб–ки Тома любая девушка почувствует себя сильной и защищен–ной, а Себастьяна – беззащитной и слабой.
Доев пирог и собрав крошки, Дженнсен, не снимая плаща, завернулась в спальник. Дрожа от холода, она вспомнила, как их согревала Бетти. В ночной тишине вернулась боль утраты, не дала заснуть, хотя усталость, накопившаяся за последние два дня, казалась едва ли не смертельной.
Девушка не заглядывала в будущее. Впереди была лишь бес–престанная гонка – до тех пор, пока люди лорда Рала не схватят ее. Без матери и без Бетти Дженнсен чувствовала себя беско–нечно одинокой. Когда они с Себастьяном ехали в Народный Дворец, где-то в глубине ее души теплилась безрассудная на–дежда на то, что возвращение туда, где прошло детство, так или иначе принесет благоприятное разрешение всех проблем. На–дежда эта не оправдалась.
И поэтому дрожала Дженнсен не столько от холода, сколько от унылого отчаяния.
Себастьян осторожно придвинулся к ней, защищая от вет–ра. Мысль о том, что им двигает не только долг, согревала де–вушку. Она представляла себе, что он чувствовал тогда, при–жимаясь к ней всем телом, вспоминался дурманящий по–целуй.
Она припомнила, что Себастьян отпустил несколько комп–лиментов в ее адрес уже в день встречи. Якобы упавший со ска–лы солдат разбился, заглядевшись на красивую молодую жен–щину… Или это «правило Себастьяна»: красота принадлежит красоте… Дженнсен никогда не доверяла словам, изрекаемым с такой легкостью.
Но теперь он порой был косноязычен и неловок. Лицемер–ные речи, как правило, льются легко, зато идущее от сердца выс–казать всегда труднее. Слишком многое ставится на кон…
Как здорово, что Себастьян – сильный человек, человек мира – считает ее прекрасной! Ведь в сравнении с матерью она всегда чувствовала свою непривлекательность. И вот теперь есть человек, считающий ее прекрасной… Как это здорово!..
Она представила, что случится, если он сейчас повернется к ней, снова обнимет, поцелует. Ведь сейчас им никто не мешает… Сердце Дженнсен бешено застучало, и она затаила дыхание.
– Мне очень жаль твою козу, – прошептал Себастьян.
– Я знаю, – отозвалась Дженнсен.
– Она бы связала нас сейчас по рукам и ногам…
– Я знаю, – повторила Дженнсен и вздохнула. Как бы она ни любила Бетти, сейчас нужно думать о другом.
Однако она бы многое отдала, чтобы увидеть, как смешно виля–ет Бетти задранным хвостиком, радуясь встрече с подружкой… Нет, надо думать о другом!
Дженнсен долго смотрела в темноту, потом подняла голову и спросила:
– Они пытали тебя? Я так боялась…
– Морд-сит была близка к этому. Ты появилась очень во–время.
– А что ты почувствовал, когда она прикоснулась к тебе эйд-жилом?
– Как будто меня ударило молнией, – ответил, подумав, Се–бастьян.
Дженнсен вновь положила голову на заплечный мешок.
Интересно, почему на нее не подействовало оружие морд-сит?.. Наверное, Себастьяна тоже занимает этот вопрос, однако он промолчал. В любом случае, ответа у нее нет. И Нида тоже была удивлена – она считала, что действие эйджила распрост–раняется на всех.
Нида ошиблась.
И было бы очень неплохо знать причину этой ошибки.
Глава 31
Дженнсен проснулась, когда небо на востоке окрасилось в тусклый розовый цвет. Тело одеревенело, и она чувствовала себя совсем разбитой. Неплохо было бы поспать еще, но оставать–ся здесь, на открытом пространстве, смер–ти подобно… Дженнсен села и потянулась.
В западной стороне небосвода все еще мерцали звезды. А на востоке, на фоне ро–зового, четко виднелся черный контур пла–то. Постепенно в золотых лучах восходяще–го солнца там стал вырисовываться Народ–ный Дворец. Дженнсен странно и неумоли–мо тянуло туда, но во дворце ее ждали только ужас и смерть.
122 
