37 
— Так, значит, ты уже вернулась… Казалось, она опять едва дышит. Ее хрупкое равновесие было ломким, как яичная скорлупа. Но то же самое происходило и с Кристофером.
— Мне нравится твое платье, — сказал он сухим как пыль голосом. — Новое?
Кровь на мгновение прилила к ее щекам.
— Я.., я купила его сегодня.
— Так ты ездила по магазинам? Она снова покраснела.
— Забавно, а я подумал, что ты избегаешь меня.
Дрожащей рукой она убрала за ухо волосы.
— Потому, что ты уверен: мир вращается вокруг тебя, — уколола его Даллас.
— Ты меня полностью разгадала.
— Не признаешься мне, кто ты?
— Пока нет. Она побледнела:
— Где Оскар?
— Посмотри сама.
Пока Кристофер нагло важничал перед ней, она бессознательно сжимала дверной косяк, ища поддержки. Открывая дверь шире, он отошел в сторону, дабы она могла увидеть, что было за его спиной.
Оскар громко храпел. Его засаленная футболка задралась выше, еще больше обнажая покрытый черными волосами живот.
Даллас оцепенела.
— Что мне делать? — спросила она тихим, удрученным голосом. Вступила в полосу света, и Кристофер увидел темные круги усталости у нее под глазами. Она пыталась управляться с рестораном и одновременно воспитывать четверых детей. Ее плечи поникли.
Он забыл о собственных треволнениях. И, не подумав, предложил:
— Я буду готовить.
— Нет! — чопорно возразила она, взяв себя в руки. — Мне и в голову не придет беспокоить вас…
— Леди, меня беспокоит все, что вы делаете.
— Раньше мне удавалось справляться одной. Он воззрился на нее:
— Держу пари, это было ужасно тяжело.
— Нет…
Его взгляд потемнел.
— Некоторые вещи трудно делать в одиночку. Она отступала от него до тех пор, пока не уперлась в стену.
— Почему вам так трудно отказывать? Когда он улыбнулся с надеждой, она вновь приняла чопорный вид.
— Расслабься, дорогая: ты же не продаешь свою душу дьяволу.
— Полагаю, что смогу нанять вас — только на одну ночь.
— О, я не хочу денег. — Его угасшая было улыбка разгорелась снова. — И меня никогда не удовлетворит только одна ночь.
— Тогда зачем вам это? Он мягко улыбнулся:
— Белый рыцарь — освободитель. Она тотчас успокоилась:
— Вы — не Белый рыцарь. Если вы отказываетесь от денег, я не буду вам должна.., ничего другого.
Он почувствовал бурный напор желания.
— Я никогда не работаю просто так. Белые рыцари выигрывают своих принцесс.
— Вы несносны.
— Отнесите это к рыцарскому шарму. Она смотрела на него еще секунду — и поспешно ретировалась за дверь. Кристофер неторопливо последовал за ней. Найдя двойняшек дерущимися в гостиной, он разнял их и заставил расставить столики и стулья в комнате. А затем обнаружил Патрика, притаившегося у телевизора за просмотром “Тигра-3”.
Кристофер мгновенно выключил телевизор.
— Ты нужен нам в ресторане.
— Сейчас как раз началась лучшая часть фильма.
— Знаю.
Патрик обвел черты лица Кристофера острым взглядом, и его глаза оценивающе сузились. Испытывая неудобство, Кристофер надвинул очки выше к переносице. Патрик начал было что-то говорить — и замолчал. Мужчина красноречиво посмотрел на мальчика, и без лишних слов они направились к ресторану.
Хотя Даллас нервничала всякий раз, как Кристофер приближался, он чрезвычайно наслаждался работой с ней. Он готовил, пока она брала заказы, и ночь прошла без эксцессов. Словно Кристофер стал составной частью команды, частью семьи. Дети с энтузиазмом помогали ему. Если бы Даллас не была так нервозна, все было бы великолепно. Но когда в комнату входил Кристофер, Даллас выходила.
Когда ушел последний посетитель, дети занялись уборкой в кухне. Даллас стояла за кассой, подсчитывая чеки. Ночь была жаркой. Лицо Даллас блестело от пота.
Кристофер подошел к ней и тяжело перегнулся через прилавок:
— Ты слишком хороша для того, чтобы изучать метафизическую поэзию. Слишком хороша и для этого бедлама. Я смог бы увезти тебя отсюда.
Она испуганно отшатнулась.
— Давай помогу.
Она опустила чеки и положила на них руку:
— Ты и так уже сделал слишком много. — Он не двинулся с места, и она сказала:
— Посмотри на часы — уже поздно. Я устала, устал и ты.
— Верно. Нам обоим нужно в постель.
— Не начинай опять про это… Пожалуйста…
— Ты не права в отношении меня, — сказал он более серьезно.
— Я так не думаю.
37 
