66 
— У меня свои капризы.
Артемас прошелся по широкому бордюру фонтана, потом медленно огляделся по сторонам и наткнулся на ее меланхолический взгляд.
— Здесь нужен управляющий, — произнес он тягуче. — Тот, кто удержит духов. Там, за старыми конюшнями и оранжереями, стояло несколько гостевых коттеджей. Что-нибудь от них осталось?
— Крыши провалились, окна выбиты, хотя стены еще стоят.
— Хорошо бы восстановить один из них. Лили, я подарил бы его тебе. Он стал бы твоим навсегда — я закрепил бы его за тобой. И немного земли…
— Нет, Она подбежала к фонтану, запрокинув голову, раскрасневшись от злости и чуть не плача:
— Тогда я чувствовала бы себя здесь служанкой. Мои родители были слугами у Коулбруков, но я не хочу.
— Клянусь, я не это имел в виду.
— Знаю.
Она гордо вскинула голову и села на бордюр. Артемас опустился рядом.
— Я только хотел сделать тебе подарок, — объяснил он. — В знак того, что объединяло наши семьи, в связи с тем, что ты потеряла, потому, что дорожу твоей дружбой наконец.
Она молча почистила ботинки друг о друга, стирая годовалую грязь.
— Может, ты уже сделал это, всего лишь вернувшись. Артемас кашлянул.
— Я хочу, чтобы ты здесь… Я хочу, чтобы ты жила здесь.
— Несмотря на то что я вынуждена уехать, в один прекрасный день я обязательно вернусь. И ты также.
Всегда раздельно, с кем-то другим… Она может полюбить кого-то, выйти замуж. И он ничего не сможет ни сделать, ни помешать. Слова, готовые вот-вот сорваться с языка, так и не были произнесены. Он массировал виски, представляя, что заключает ее в объятия.
«Останься здесь ради меня. Я буду приезжать, как только у меня появится хоть какой-то шанс. Никто не будет знать об этом».
За исключением Лили. Он рассказал бы ей, почему он не свободен, и она могла бы его понять, но, вероятно, презирала бы за это.
— Ты в порядке? — Она осторожно дотронулась до него. — Выглядишь так, будто отвратно себя чувствуешь. Он поднялся, сжал кулаки.
— Я верну тебе твое проклятое место. Я сделаю это даже ценой целой жизни. Ты никогда не простишь меня, если я не сделаю этого.
Лили изо всех сил ударила по кладке фонтана, гулкое эхо вторило ее свирепому рыку.
— Я тебя не виню. Раньше — да, но не теперь. Разве ты в ответе за то, что со мной случилось?
Он вытянул руки.
— Я держал тебя на руках раньше твоей матери, дал тебе имя.
— Кроме того, назвал теленка Фредом. Фред вырос, и на обед кому-то достался лакомый кусочек.
Она умела выставить все в самом нелепом свете. Артемас слабо вздохнул и покачал головой. Лили опустила глаза под ноги, затем наклонилась, подняла что-то с пола. В руках она держала крохотную зеленую ящерицу.
— Ты наверняка и ей захочешь дать имя, — саркастически заметила она. — Так что можешь обладать ею.
Никто, кроме Лили, не смог бы спровоцировать его таким образом. Артемас перевернул ящерицу хвостом вверх.
— Боб, — брякнул он.
Потом неожиданно посадил ее Лили на плечо. Ящерица юркнула в вырез тенниски.
Лили раскрыла рот, не завизжала — что уж тут, обыкновенная ящерица, которых она десятками ловила для забавы. Но эта шмыгнула между ее грудями. Девушка взяла футболку спереди и потрясла ее, ящерица, пощекотав ее правую грудь, застыла около соска. Лили дрожала в негодовании.
— Большое спасибо. Она у меня в лифчике.
Взгляд Артемаса трудно было понять — смеяться он хотел или ругаться? Лили шикнула на него и отвернулась, краска залила ее лицо. Смущение, ощущение колющего взгляда… Она немного приподняла футболку, ящерица вышла на гребень ее вискозной чашечки. Нижнее белье Лили было самым простым, в общем, ничего привлекательного для Артемаса, если он увидит его, подумала она.
Ящерица по-прежнему сидела на ее соске, будто зацепилась за сучок на дереве. Тихо выругавшись, она резко подняла чашечку и пробовала поймать хладнокровное. Та ринулась вниз по обнаженному животу, прямо к джинсам.
Ситуация уже выходила за рамки приличия.
— Держи ее, — приказала она, повернувшись к Арте-масу, обнажив свой живот. — Не снимать же мне джинсы!
Артемас накрыл ящерицу рукой у пупка. Все. Широкая, шершавая рука Артемаса плавала на неустойчивой поверхности, которая ритмично вздымалась в такт ее отрывистому дыханию.
Артемас наклонился, зарделся, даже напрягся. Не было никакой робости, поскольку он воспринял это за шутку с ее стороны:
— У меня не было времени убедиться. Ты поймана или нет?
66 
