70 
— Мне просто не везет. Так что не читай мне нотаций и ничего не говори, иначе умрет последняя надежда.
Он взял ее за плечи и развернул к себе, почему-то покраснел, свирепо вращая глазами:
— Я не свободен. Понимаешь? Я принял решение довольно давно, чтобы вернуть своей семье честное имя. Без этого я не буду хорош ни для тебя, ни для кого-либо другого, ни даже для себя самого.
— И никому нет места в твоих планах? Тебя должны окружать только полезные люди, не стоит тратить время попусту, так?
— Да, простое времяпровождение — непозволительная роскошь.
Ужасное подозрение на миг ослепило ее:
— Значит, женщина, на которой ты женишься, должно быть, человек полезный.
— Не пытайся анализировать мою жизнь, ты о ней ничего не знаешь!
— Какое место она занимает в твоих планах? У нее есть связи, громкое имя?
— Сердцу не прикажешь.
— Ты женишься на ней, потому что чем-то обязан.
— Не выдвигай голословных обвинений.
— Секунду назад я фактически призналась, что без ума от тебя. Если бы ты действительно любил ее, то сказал бы тогда об этом. Твой извилистый путь никогда не сделает тебя свободным, ты не сможешь добиться того, чего хочешь. Не любовь, а цепь каких-то диких обещаний держит тебя.
— Похоже, ты хочешь обвинить меня в распутстве.
— Не только хочу — я так считаю. Ты — самый настоящий развратник!
Он дал ей пощечину. Так, легкий шлепок кончиками пальцев, никакой боли, но она отступила, ибо впервые в своей жизни была слишком ошеломлена, чтобы ударить в ответ. Артемас в ужасе отступил, гнев сменился выражением мучительного раскаяния.
— Я ненавижу мужчин, которые позволяют себе подобное. — Она поникла, — Но я хочу знать, отвел ли ты место и мне в твоих жизненных планах? Теперь меня ничего здесь не держит. Я вместе с тобой поеду в Нью-Йорк. Я даже готова делить тебя вместе с ней. Вот видишь, я совсем потеряла голову.
От его зловещего молчания у нее стучало в висках.
— Если бы у меня была мораль распутника, я не преминул бы воспользоваться. — Он понизил тон. — В конечном счете ты сама возненавидела бы меня.
В душе она ликовала — значит, он и вправду любит ее! Но результат был бы именно таким. Лили так расстроилась, что только и сумела вымолвить:
— Тебе лучше улететь сегодня в полдень. Чем больше времени мы проводим вместе, тем хуже для нас обоих.
— Я уеду завтра утром. Конечно, это будет нелегко, но я хочу увезти отсюда только хорошие воспоминания. Так что давай попробуем помириться?
Ответ пришел сам собой, еще до того, как она осознала, что намерена делать.
Артемас до завтра принадлежит только ей! Этот сложный, волевой, жестокий, склонный ошибаться парень, а не какая-то галантная фантазия детства, еще целый день и целую ночь — ее!
— Постараюсь, — ответила она.
Он не очень-то понял, о чем она.
* * *
Ночь была безлунной и безоблачной.
— Я и забыл, что звезды такие яркие. — Артемас долго молчал, и, когда заговорил, его голос удивил Лили.
Сидя рядом с ним на берегу ручья, Лили притворялась, что также изучает небо. Даже если бы Большая Медведица перевернулась, она все равно не заметила бы этого. Сердце девушки замирало от тайного предчувствия и страха.
Он пытался поговорить о ее будущем, о колледже, заглаживая свою вину за сцену у мистера Эстеса. Она не стыдила его впрямую, но тем не менее заставила страдать!
Они еще побродили по городу, съели по паре сандвичей с арахисовым маслом.
Он рассказал ей еще кое-что о своих родителях. Да, об этом он никогда не писал — ужасные, унизительные эпизоды. Пожалуй, теперь понятно, почему он вел себя так безжалостно на пути к цели. Чувствуя свою ответственность за будущее всей семьи, он всегда будет так поступать.
Ничего не сказал он только о женщине, да Лили и не спрашивала, втайне презирая ее. Вряд ли интуиция ее обманывала — по каким-то причинам Артемасу нужна была эта женщина, но он ее не любил.
Но абсолютная верность?.. Артемас смирился и терпел. Она любила его за это, но никогда ему не простит.
Лили подняла притворный взгляд на звезды, желая отплатить ему. Она хотела его! Нервничая от необходимости обуздывать свою страсть, девушка поднялась и отряхнула джинсы.
— Уже поздно, — сказала она. — Почему бы тебе не прикорнуть на моей кровати?
Он медленно поднялся — темный и большой силуэт на фоне звезд, — изумленный и обеспокоенный.
— Она, конечно, слишком коротка, но ты можешь положить матрац на пол.
70 
