96 
Эмма отпрыгнула назад через стол, едва успев уйти от когтей Деместриу – и с изумлением увидела, как он рассек массивный стол на две части с такой легкостью, словно разорвал лист бумаги.
Дерево со стоном распалось – и обе половинки с шумом упали.
Деместриу возник у нее за спиной раньше, чем Эмма успела заметить его исчезновение. Она поспешно уклонилась, но он царапнул ее когтями прорвав кожу на ребрах. Он рывком поставил ее перед собой с такой легкостью, словно она была тряпичной куклой. Из ее разорванной ноги и бока струилась кровь. Он положил обе руки на основание ее шеи.
«Чтобы оторвать мне голову».
– Прощай, Эммалайн.
«Он меня заслонил».
Эмма набрала полную грудь воздуха – и завопила. Толстое черное стекло над ними разлетелось словно от взрыва. В комнату ударили лучи солнца. Деместриу застыл неподвижно, словно потрясенный тем, что его внезапно залил свет. Эмма съежилась рядом, используя его тело как защиту. Когда он попытался вырваться, она постаралась удержать его на месте, но даже начав гореть, он оставался слишком сильным. Он телепортировал их обоих в тень. Туда, где валялся меч.
Она наклонилась, схватила меч – и прыгнула Деместриу за спину. С силой погрузив клинок ему между лопаток, она с отвращением ощутила, как разламываются кости, но заставила себя повернуть меч в теле так, как ее учили.
Деместриу упал. Она высвободила меч, перепрыгнула через его тело, чтобы нанести новый удар, – и обнаружила, что он потрясенно смотрит на нее.
Он встал на одно колено – и это безумно ее напугало. Она снова вонзила в него меч, ударив изо всей силы и пробив ему сердце. Сила удара отбросила Деместриу на спину, так что он распластался на каменном полу.
С мечом в сердце он лежал и извивался. Вампир от такого удара не умирает. Эмма знала, что должна отрубить ему голову. Она дохромала до другого меча и, сотрясаясь от дрожи, сорвала его со стены, все еще не веря в то, что только что случилось – и что вот-вот случится. Когда она вернулась, его лицо было искажено. Почерневшая кровь собралась вокруг головы огромной лужей. Ей придется наступить в нее!
Его лицо менялось – смягчалось, становилось не таким ужасающим. Напряженные линии и тени исчезали.
Деместриу открыл глаза… и они оказались небесно-голубыми!
– Отпусти меня.
– Прямо сейчас?
– Нет… я прошу… чтобы ты меня убила.
– Почему? – вскрикнула Эмма.
– Голод исчез. Память исчезла. Больше не помню их ужаса… передо мной.
В дверь громко заколотили.
Деместриу взревел:
– Не мешайте нам! – А потом, уже тихо, сказал: – Отруби голову. Переруби пояс. Ноги. Иначе я все равно встану. Ошибка Фьюри.
Фьюри?
– Ты ее убил? – вскрикнула Эмма.
– Нет, пытал. Она не должна была вытерпеть это долго.
– Где она?
– Никогда не знал. Этим занимался Лотар. Голова, пояс. Ноги.
– Я ничего не соображаю!
Она начала метаться по кабинету. Помоги ей Фрейя: Фьюри действительно жива!
– Эммалайн, сделай это!
– Послушай, я делаю, что могу. – Ему не полагалось разыгрывать с ней Дарта Вейдера, объяснять, как убить его по-настоящему и окончательно. Голова – это одно, но пояс и ноги? Неужели он действительно стал настолько сильным?
И твое нетерпение мне только мешает!
– Твоя мать умерла от горя… потому что мы не смогли это остановить. А ты можешь это закончить.
Глубоко вздохнув, Эмма встала над ним, судорожно сжимая рукоять меча.
Чем более умоляющим становился взгляд Деместриу, тем труднее ей было. Его глаза стали чистыми, лицо лишилось прежней извращенной жестокости. Теперь он не казался злобным. Теперь он просто был существом, которое страдало. Она упала рядом с ним на колени, не обращая внимания на кровь.
– А как насчет реабилитации?
– Сделай это, дочь! – Он оскалился на нее, заставив Эмму испуганно отшатнуться. В дверь снова забарабанили. – Они не могут телепортироваться в мою берлогу, но они могут сломать эту дверь. И когда они это сделают, они поймают тебя и станут держать, как пищу… пока ты не умрешь от горя. Или Айво заставит тебя убить и сделает членом Орды.
«О черт! Нет».
– Я напьюсь крови и… восстановлюсь. Снова стану прежним и не остановлюсь, пока не убью… того оборотня. Уничтожу… его клан.
«Это и мой клан!»
Дверь уже начала прогибаться, дерево трещало и раскалывалось. Инстинкт нашептывал Эмме, что клан надо защищать.
По его губам пробежала тень улыбки, но они тут же искривились от боли.
96 
