Особенно,... 
87 
— Помогите мне, — произнесла Анжи дрожащим, разрывающим душу голосом.
Слезы блеснули у нее в глазах, и Делорес пробормотала:
— Моя девочка, мне жаль, что я ничего не могу сделать. Послушайте меня. — Она взяла Анжи за вздрагивающие плечи и обняла ее. — Я знаю, вы невинны; будет больно, но недолго. Сеньор будет так возбужден, когда увидит вас, что не сможет устоять. Все произойдет быстро. Поэтому вам будет проще. Вы должны расслабиться, и…
Настойчивый стук в дверь, ведущую в комнату хозяина, прервал ее наставления.
— Нет, нет, — выдохнула Анжи и вцепилась в приземистую Делорес, дрожа от страха и ужаса.
Тяжелая дверь распахнулась, и Баррет МакКлэйн, одетый только в халат из серого атласа, вошел в комнату.
— Убирайся, — хрипло сказал он Делорес, тогда как его глаза были прикованы к жене.
— Si. — Делорес увидела страсть в его глазах. Она выпустила руки Анжи и поспешила к двери.
Анжи, не сводя расширенных от ужаса глаз с приближающегося мужа, услышала звук захлопнувшейся двери, закрывшейся за Делорес, и почувствовала, как упало у нее сердце. Обхватив себя руками, она простонала:
— Пожалуйста…
Баррет игриво улыбался, и, к своему отвращению и ужасу, она увидела, как серый атлас поднимается между его ног.
— Анжи, моя женушка, моя любовь, — хрипло бормотал он, то и дело запинаясь. — Я хочу тебя…
— Баррет! — Она обрела дар речи и начала умолять его: — Вы не можете сделать это! Это нечестно; вы обещали мне, вы дали мне слово! — Она изо всех сил пыталась прикрыть свое тело под его жадным взглядом.
Он приблизился к ней и стоял, глядя на нее:
— Моя дорогая, ты напугана. Ты теперь моя жена, и я решил превратить тебя в женщину. Тебе это ужасно понравится, хотя сначала будет немного больно. Я понимаю твои опасения. Ты девственница и не знаешь, чего ожидать. Но я уверяю тебя, Анжи, дорогая, я научу тебя всему. Я покажу тебе, что надо делать в постели. Ты быстро научишься.
— Нет! — закричала она на него. — Я не буду спать с вами! Вы говорили, что я буду для вас дочерью. Вы мне лгали, и я не хочу этого. Я немедленно ухожу отсюда. — Она повернулась, но он схватил ее за руку и развернул назад. Дикий взгляд, который отразился в его глазах, напугал ее, хотя Анжи и знала, что он сильно пьян и не в состоянии выслушивать ее доводы.
— Анжи, — сказал он, развязно ухмыляясь, — ты можешь быть мне дочерью. Ты будешь моей дочерью на людях, но сейчас мы одни. Это наше частное охраняемое жилище. Здесь мы — муж и жена. Мы можем делать все, что захотим, в этой комнате. И Господь благословит это. А теперь не глупи…
В отчаянии она старалась выиграть время:
— Баррет, это неприлично! Солнце все еще высоко в небе.
Двор полон гостей; они будут здесь еще несколько часов. Это ужасно невежливо с нашей стороны оставить их. Давайте вернемся к ним, а когда они все уедут, мы вернемся в нашу комнату. — В ее мозгу мысли сменялись с бешеной скоростью; если она сможет убедить его спуститься вниз к гостям, она сможет влить в него еще больше спиртного, затеряться в толпе, побежать к конюшням, оседлать Анжелу и умчаться прочь. Настолько далеко и настолько быстро, насколько сможет увезти ее верная кобылка. Увезти навсегда…
— Мне наплевать на наших гостей, — невнятно пробормотал он. — Я хочу того, что принадлежит мне, и я хочу этого сейчас. Солнце заходит; это прекрасное время для занятий любовью, Анжи. — Он твердо держал ее за руку, так крепко, что это причиняло ее боль. Другая рука медленно потянулась к ее полной груди.
— Нет! — закричала девушка и начала вырываться. Она была изумлена тем, с какой силой он подавлял ее. Старый МакКлэйн намотал толстую прядь ее длинных золотистых волос на свою ладонь, что лишило ее возможности двигать головой, и, держа ее лицо близко к своему, начал говорить низким настойчивым голосом такое, от чего перепуганная Анжи почувствовала болезненное отвращение.
— Дорогая, дорогая, — задыхался он, обдавая ее лицо жарким зловонным дыханием. — Дай мне объяснить. Понимаешь, малышка, у тебя между ножками есть теплая, темная, узкая, маленькая пещерка. Никто и ничто еще не проникало туда, но сегодня все изменится. У меня есть кое-что твердое, чтобы войти в тебя, и когда я это сделаю, тебе это понравится. Правда, ты скоро сама будешь умолять меня об этом. Сначала будет больно, но, как только я войду в тебя, эта боль превратится в блаженство. — При этом он улыбнулся ей.
— О, Боже, — рыдала Анжи, — остановитесь! Пожалуйста, пожалуйста, не надо. — Она открыла рот, чтобы закричать. Но у нее перехватило горло, и ее крики не выплеснулись наружу. Но они были достаточно громкими, чтобы раздразнить охваченного страстью Баррета МакКлэйна.
87 
