Особенно,... 
82 
— Нет, — Анжи посмотрела на нее. — Вам нет никакой нужды уходить. — Она повернулась к Баррету: — Баррет, когда я приехала на Тьерра дель Соль, и мы говорили о нашем браке, вы объяснили, что мы должны подождать шесть месяцев, чтобы получше узнать друг друга. Я не хочу больше ждать; давайте поженимся сейчас.
Баррет МакКлэйн закашлялся, его сердце бешено забилось, его глаза расширились:
— Моя дорогая! Я предложил подождать только ради вас, но если вы не хотите…
— Я хочу. Я хочу выйти за вас немедленно. — Не обращая внимания на удивление, отразившееся на лице мисс Эмили, Анжи торопливо продолжила:
— Как скоро мы сможем пожениться?
С красным от возбуждения лицом Баррет, столь же ошеломленный, как и Эмили, но в то же время и счастливый, сказал:
— Господи, дорогая, как только будет готово ваше свадебное платье. Полагаю, через две или три недели мы сможем…
— Нет, Баррет. Меня не волнует свадебное платье. Давайте поженимся на этой неделе. Я хочу стать вашей женой; я хочу переехать наверх в покои хозяйки как миссис Баррет МакКлэйн. Я хочу, чтобы мы поженились сейчас.
Баррет взял ее за руку. Анжи поборола неприятное чувство, возникшее от его холодного, как лед, прикосновения. Но она постаралась не думать об этом и слушала, как он говорил:
— Моя дорогая, я немедленно поговорю со священником и, без сомнения, где-нибудь в Марфе мы сможем отыскать подходящий свадебный наряд.
— Уверена в этом, — кивнула она, стараясь улыбнуться и ненавязчиво высвобождая руку.
Появилась Делорес и налила Анжи кофе. Она слышала последнюю часть разговора и была так же ошеломлена, как Баррет и мисс Эмили, хотя и постаралась скрыть это. Она ослепительно улыбнулась, когда Баррет сказал ей:
— Делорес, приготовь для этой юной леди самый отменный завтрак. Мы должны заботиться о том, чтобы она была здорова; в субботу она станет миссис Баррет МакКлэйн.
— Ах, это прекрасно! — Делорес кивнула и поспешила прочь, но на сердце у нее было тяжело, как и у Анжи. Она с самого начала надеялась, что Анжи и Пекос полюбят друг друга, и что Анжи выйдет за МакКлэйна, но за сына, а не за отца.
Анжи сидела, пытаясь сосредоточить внимание на возбужденной болтовне своего будущего мужа. Но это было нелегко. Его то повышающийся, то затихающий голос резал ей уши. Голова кружилась после бессонной ночи; глаза припухли от выплаканных слез.
На сердце у нее было тяжело, оно словно разбилось на мелкие кусочки. Мучила боль в животе. Но больше всего беспокоила ранка между ног. Она постоянно напоминала о том, что Пекос забрал нечто очень важное, то, что она никогда уже не сможет обрести вновь. Он первым познал ее как женщину. Но это абсолютно ничего не значит для него. Ничего.
Анжи была глубоко несчастна, но мысль о предстоящем браке успокаивала ее. Как жена Баррета МакКлэйна она переедет наверх и будет в безопасности в огромных хозяйских покоях по соседству с комнатой Баррета. И злобный черствый Пекос не сможет больше проникнуть в ее комнату, в ее кровать, в ее тело.
Она сидела, потягивая маленькими глотками обжигающий кофе, в то время как пожилой седовласый мужчина, сидевший рядом, вдохновенно излагал свои планы относительно свадьбы. Анжи едва слышала то, что он говорил. Она знала, что все же есть одно место, куда может проникнуть жестокий Пекос.
Этим местом было ее измученное сердце.
… Пекос смотрел, как очаровательная бледная девушка идет по длинному боковому приделу храма. Его сердце сжалось от боли, словно сильные цепкие руки проникли сквозь грудную клетку и жестоко сжали его. Отрешенное лицо Анжи освещала лишь слабая улыбка. Его выражение было спокойным и полным достоинства, хотя она и казалась раненой птичкой. Пекосу страстно захотелось схватить ее на руки и защитить от всех напастей, которые неизбежно свалятся на Анжи, когда она вступит в брак с Барретом МакКлэйном.
С болью Пекос представил эту юную чувственную красавицу, лежащую обнаженной рядом с его старым отцом, который светился сейчас счастьем, выступая в роли молодожена. Пекос слишком хорошо понимал, что под его маской достоинства и благочестия таится отнюдь не платоническая любовь.
Анжи приблизилась к алтарю. Словно библейская распутная Иезавель, она ступила вперед, сжимая руку старого МакКлэйна. Пекоса переполняли гнев и страсть, и он ненавидел себя за свою слабость. Но слишком отчетлива была еще в памяти та восхитительная ночь в постели Анжи. Его мучило воспоминание о мягких медовых губах, трепещущих под его поцелуями; о полных, спелых грудях, наполняющих его рот; о шелковистых бедрах и плоском животе, двигающихся под его твердыми боками; обо всем этом женственном чудном теле, пленившем его и подарившем неземное блаженство.
82 
