29 
— Знаешь, Адам, — облизнув пересохшие губы, сказала она. — А нельзя ли просто взять и забыть обо всем, что было? Считаю, что это наилучший для нас выход.
Она не питала особой надежды на то, что он согласится, и не удивилась, когда он угрюмо произнес:
— Итак, рано или поздно, но это случилось, ты — при самом активном и самом дружеском моем участии — забеременела, а поэтому вопрос о забвении прошлого не может стоять даже в чисто теоретическом плане. Вопрос, строго говоря, звучит просто и определенно: что я, Адам Лоусон, собираюсь предпринять в создавшейся ситуации?
— Ответ так же прост: ничего!
— Но на мне лежит ответственность!..
Больше всего она боялась именно этого — разговоров о долге. Ответственность! Дженис пришла в отчаяние.
— А с чего ты, собственно, взял, что это твой ребенок? — выпалила она.
Воцарилось молчание — длительное, тягостное, страшное, от которого по телу пробежали мурашки. И вдруг Адам рассмеялся, одним махом разрушая карточный домик ее доводов и аргументов.
— После твоих предыдущих заявлений сомневаться в этом может только слабоумный, — добродушно заметил он. — А коль скоро вопрос об отцовстве решен, вижу только один выход из ситуации — мы должны пожениться!
— Это отнюдь не единственный выход! — злорадно ввернула Дженис, и тут же у нее душа ушла в пятки.
За всю жизнь она не видела ничего страшнее и чернее, чем лицо Адама в эти секунды. Его глаза засияли такой холодной яростью, что Дженис пробил озноб.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что посмеешь?.. — повысил он голос и привстал с кресла, нависая над нею, как туча.
— Нет, разумеется, нет!.. Сядь и успокойся! — При всех своих обидах на Адама Дженис и мысли об аборте не допускала. — Но замуж за тебя, — тихо сказала она, — я не пойду.
— Почему нет?
— А почему должно быть — да?
Адам воздержался от ответа на ее вопрос, а Дженис осознала вдруг горькую иронию сложившейся ситуации. Все эти годы она только и мечтала о том несбыточном дне, когда Адам Лоусон сделает ей предложение, и теперь, когда ее мечта странным образом сбывалась, ей стало ясно, что брак — далеко не то, к чему она стремилась, и тем самым древняя греза о счастье снова оказывалась неуловимой, а исполнившаяся мечта неожиданно обращалась в очередной кошмар. «Бог наказывает исполнением желаний!» — с горечью вспомнила она и, исподлобья глядя на Адама с горькой усмешкой сказала:
— Ты же не хочешь жениться на мне. Адам только пожал плечами.
— Отчего же? — небрежно сказал он. — Жениться я так или иначе планировал. Тридцать три года — возраст, когда пора угомониться и подумать о будущем, а потом, как я тебе уже признавался, мне всегда хотелось иметь детей. Ты ждешь от меня ребенка — так зачем мне снова гоняться за журавлями в небе?
Ничто так не убивало Дженис, как этот деловитый тон. Уж лучше бы он рвал и метал, бросал в нее обвинения, заставлял вновь и вновь защищаться!..
— Тебе не напоминает это брачное объявление в газете: «Ищу жену детородного возраста. Подробности при встрече»?
— Если тебе хочется рассматривать ситуацию под таким углом, бога ради, твое право, — поднял он руки, нимало не смутившись. — Ну а насчет любви… Мне казалось, ты…
Так вот, что ему надо! Ее любовь! При этом он рассуждает о любви тоном, каким заключают сделку о продаже партии бразильского кофе! Да, она безумно любит его, но не призналась бы в этом сейчас даже под пыткой.
— Любовь? — с наигранным изумлением вскричала Дженис. — Придут же тебе подобные мысли в голову!..
Очередное равнодушное пожатие плеч заставило ее буквально скрипнуть зубами от бешенства.
— Просто я подумал, — успокаивающе произнес Адам, — что это могло бы облегчить заключение сделки. Ты ведь сама говорила…
На секунду Дженис закрыла глаза, словно налетев с размаху на стенку. Ну зачем, с отчаянием подумала она, зачем он напомнил ей о том давнем моменте слабости именно сейчас?
— Когда мне было восемнадцать?.. — издала она подобие смешка. — Восемнадцатилетним восторженным дурочкам свойственно влюбляться!
— Дурочкам? — Казалось, Адам был уязвлен, хотя и пытался не подать виду.
— Детская влюбленность — привилегия детства. Не знаю, как ты, Адам, а я выросла, повзрослела и распрощалась с глупостями, в которых ты меня совершенно справедливо укорял тогда. — Не могла же она признаться, что в этом отношении как раз нисколько не повзрослела, просто подростковые чувства развились в нечто гораздо более глубокое, и любовь девочки превратилась в любовь женщины? — Таким образом, — подытожила Дженис, — вынуждена разочаровать тебя, Адам. Никакой почвы для заключения того, что ты назвал сделкой, нет и в помине, а потому мой ответ на твое предложение — если это можно назвать предложением — категорическое и безоговорочное «нет»!
29 
