51 
Ник отошел к окну и уставился на мокрые заросли вечнозеленого остролиста. Усилившийся дождь вперемешку со снегом завис над садом серой хлябью, заслоняя от глаз даже близлежащие холмы и овраги, черные ленты дорог и линию горизонта.
— Значит, ты стояла у двери кабинета и подслушивала! — Не имея времени на раздумья, он решил упрятать свое замешательство под маску гнева. — Ну что же... А ты знаешь, что говорят о любителях подслушивать, которые, разумеется, никогда не слышат ничего хорошего о самих себе?
— Я не подслушивала!
— Неужели? — Он резко обернулся и увидел в ее глазах едва сдерживаемую ярость. — Тогда чем же ты была занята, пока я заканчивал разговор с Крисом? Насколько мне помнится, я попросил тебя приготовить кофе.
— А насколько мне помнится, я никогда не мечтала быть твоей служанкой! Пусть я переспала с тобой, но это не дает тебе никакого права обращаться со мной, как с девочкой на побегушках или как с женщиной, которая ни на что больше не способна, как угождать на кухне и в постели такой незаурядной личности, как ты!
— И пусть я переспал с тобой, но это вовсе не дает тебе права вмешиваться в мою личную жизнь! Это была частная беседа по телефону между мной и моим братом, и ты вторглась в нее, когда стала подслушивать мой разговор за дверью! О чем бы мы ни говорили — тебя это абсолютно не касалось!
— Разумеется, не касалось! — Она продолжала говорить жестким, неумолимым тоном. Обороняясь, Абигейл обвиняла. — Ведь, в конце концов, кто я такая? Оказывается, просто красивая и пустая упаковочная бумага, коробка для подарков. Тебе доставил наслаждение сам процесс вскрытия этой коробки, но как только ты извлек из нее новую игрушку и вдоволь натешился ею, всякий дальнейший интерес к «скромному рождественскому подарку» у тебя пропал. Игрушка больше не сияет, не блестит, ее новизна и свежесть стерлись — и тебе стало скучно. Пора ее выбросить. Разве не так?
— Абигейл, нет!
Вот же черт! Какой тупоголовый идиот придумал эту формулу — дескать, нападение есть лучший способ самообороны? Отвратительная, гнусная тактика! Нападая на Абигейл, он добился лишь одного: еще сильнее оскорбил, унизил ее и отдалил от себя.
Проблема заключалась и в том, что он блуждал в темноте и не мог разобраться даже в своих чувствах, не говоря уже о тех, что не давали покоя ее душе. Получалось, что один слепой в потемках пытался быть поводырем другого слепого.
— Я вовсе не забавлялся тобой, как игрушкой! — закончил Ник свою мысль. Рванувшись вперед, он схватил ее за руку и так сильно сжал пальцы, что она вскрикнула от боли. — Прости.
В эту минуту Абигейл была похожа на испуганную птицу, которая приготовилась, было, взлететь, но, в самый последний момент, ее схватила чья-то рука, и она уже не смогла взмахнуть крыльями. Да, он не хотел отпускать се. Потому что боялся: отпустит — и она улетит, убежит от него, и ему никогда не удастся вернуть ее.
— Абигейл, ты не так все поняла. — Продолжая удерживать ее за руку, он старался говорить спокойным, ровным голосом. — Ты слышала только часть нашего разговора, только с одной стороны. А ведь Крис...
— О, значит, это были просто происки Криса! Значит, это он сказал, что не хочет связывать себя какими-то обязательствами? Именно он не хотел показывать меня своим родственникам? И опять-таки именно Крис решил, что я «не из тех женщин»?
Пока слух Ника терзали произнесенные им же слова, срывавшиеся теперь с губ Абигейл, он не переставал содрогаться от ужаса. Почему до него вовремя не дошло, как эти слова могли быть истолкованы ею?
У него оставался теперь только один способ преодоления стены-невидимки, возникшей между ними, одно средство примирения, которое она вряд ли сможет отвергнуть. И он решил попробовать это средство.
Осторожно, мягко проведя ладонью по ее щеке, мужчина улыбнулся и заглянул ей в глаза. Но окаменевшее лицо женщины не изменилось, и его сердце тревожно сжалось. Тогда он попробовал притянуть ее к себе — она не оказала сопротивления. Его губы нежно прикоснулись к се лбу, волосам — она не отвернулась. В сердце мужчины зажегся крохотный фитилек надежды, и он прошептал:
— Абигейл, ты же знаешь, как я отношусь к тебе. Знаешь, что можешь вытворять со мной почти все что угодно...
Его губы скользнули по гладкой, как шелк, щеке и замерли на мягких, чувственных губах. На мгновение ему показалось, что она вся напряглась и вот-вот отпрянет от него. Но уже в следующий миг из ее горла будто выпорхнул легкий, тихий стон; чувственные губы, уступая нежному натиску его языка, медленно раздвинулись, а спустя еще секунду-другую ее изящные руки жадно обвили крепкую шею Ника.
51 
