Особенно,... 
129 
— Во всяком случае, мы сохраняем платежеспособность.
— Чтобы «Спрейнту» было удобнее заглотить нас, моя внученька.
— Значит, ты против, — сказала тетя Кэт, глядя скорее на экран, чем на него. — Я и сама думала, что ты против, и от других слышала.
— Ну, если бы дело касалось меня одного, я бы стоял намертво, но в теперешнем положении просто хочу, чтобы люди приняли правильное решение. Чтобы отдавали себе отчет в том, что делают.
— Я отдаю себе отчет, — сказала Кэт и подула на чай в кружке, прежде чем сделать глоток и откусить кусочек хлеба с беконом.
— И ты за продажу? — спросил Олбан.
Тетя Кэт покивала, чтобы не говорить с набитым ртом.
— Я — за, только не по той цене, которую нам сейчас предлагают, — сказала она. — И мои одиннадцать тысяч акций говорят гораздо громче, чем твои… — Пробежав пальцами по клавишам ноутбука, она подняла бровь. — Чем твои сто, — процедила она. — Самый минимум. Или ты просто забыл продать остаток?
— Сентиментальная привязанность. Эта последняя сотня — что-то вроде старых облигаций выигрышного займа.
— Вот именно. Тем не менее они, полагаю, дают тебе право на участие в собрании акционеров. До меня дошел слух, что ты собираешься выступить перед массами, — сказала она и откусила от бутерброда.
— Я думал созвать всех наших перед чрезвычайным собранием и удостовериться, что мы будем петь по одним нотам, понимаешь? Нет, ясное дело, такого не будет, но нам следует по крайней мере обсудить наши разногласия. Причем выступить смогу не я один, а любой из присутствующих. Например, ты, тетя Кэт. С доводами в пользу продажи.
— У меня нет твоей харизмы, Олбан, — сказала тетя Кэт без особого выражения.
— А у кого-то другого, возможно, есть, — возразил он, — и не надо рубить эти ростки на корню. — Тетя Кэт посмотрела на него. Он широко улыбнулся и сказал: — Юмор бывшего лесоруба.
— Да уж, — сказала тетя Кэт, возвращаясь к чаю с бутербродом.
Олбан поднялся из-за стола:
— Засим откланиваюсь.
Тетя Кэт посмотрела на часы и сказала ему в спину:
— Целых три минуты на кухне — и ни слова о двойной бухгалтерии. Ты делаешь успехи.
Он оглянулся, но сумел лишь ответить самым любезным жестом, на какой был способен.
Первой появилась Софи, прибывшая из Инвернесса на такси. Олбан, который в это время слонялся по холлу и время от времени выглядывал наружу сквозь входные двери в надежде увидеть мчащийся по аллее красный «форестер», поспешил с зонтом к подъехавшей машине, борясь с дождем и ветром, нападавшими со всех сторон на причудливые архитектурные формы особняка. По замыслу тети Лорен бегать с зонтами и багажом должны были дети старшего возраста, но те под шумок смылись. Олбан всеми силами старался удержать зонт в руке и не дать ему вывернуться наизнанку; только открыв дверцу такси, он понял, кто приехал.
— О, Софи. Привет!
— Здравствуй, Олбан.
Софи, белокурая и стройная, была в джинсах и в кашемировом джемпере цвета слоновой кости поверх розовой блузки. Прическа в идеальном порядке, лицо, похоже, не изменилось со времени их последней встречи, кожа изумительная, а глаза, слава богу, все еще вспыхивали спасительно-волшебными блестками зеленого.
— Спасибо, — сказала она, когда он раскрыл над ней зонт.
Поцелуя не последовало.
Он проводил ее в дом — гостей встречала тетя Лорен — и вернулся к машине за вещами. Когда тетя Лорен повела Софи в предназначенную для нее комнату на втором этаже, он последовал за ними.
— Боже мой, конечно, нет, ничего еще не упаковано, — говорила Лорен в ответ на вопрос Софи, пока они шли по коридору.
Вдруг она вся напряглась, дернула головой, будто собираясь оглянуться в сторону Олбана, и спешно поправилась:
— Ну, собственно, нет, не совсем так. Кое-что уже приготовлено к вывозу. Кое-какие… э… старые вещи. Милые сердцу… э… фамильные реликвии, представляющие сентиментальную ценность, еще кое-что по мелочи. Ага! Вот мы и пришли.
— Да, в самом деле, — сказала Софи, остановившись на пороге.
— Ванная — третья дверь слева, — напомнила Лорен.
Софи была явно разочарована, что ей отвели далеко не номер люкс. Олбан поставил ее вещи у допотопного шифоньера и направился к дверям, в то время как тетя Лорен, отчаянно краснея, приносила извинения за погоду и уверяла Софи, что Уин с нетерпением ждет встречи с ней. Софи достала портмоне, пошарила в нем, но вовремя опомнилась и со смущенной улыбкой покосилась на Олбана, который просто кивнул и вышел в коридор.
129 
