107 
– Верно. И к тому же создал независимую от Него самого систему их постоянного взаимообмена и последовательного чередования. Естественно, поначалу никто нам об этом не сказал. В том числе и Он. Подозреваю, Он и сам оставался в неведении. А мы тем более. Мы сознавали лишь одно: Его творения ослепили и оглушили нас всех. Мы были поражены способностью чувствовать, ощущать вкус, тепло, плотность и притягательную силу материи в ее битве с энергией. Мы знали только то, что видели, чему явились свидетелями.
– Значит, вы стали свидетелями возникновения и развития вселенной, свидетелями «большого взрыва»?
– Я бы на твоем месте не слишком доверял такой терминологии. Да, действительно, мы видели, как возникла вселенная, видели, как пришел в движение весь механизм. Мы не испытывали при этом ничего, кроме благоговейного страха. Вот почему практически все ранние религии земли превозносят могущество и величие гениального Создателя, грандиозность Его замысла. Вот почему древнейшие, облеченные в слова гимны воспевают и прославляют Бога. Мы были восхищены и потрясены не в меньшей степени, чем впоследствии было восхищено и потрясено все человечество. Задолго до появления первых людей мы своим ангельским разумом воспринимали Господа нашего как высшее существо – Бога Всемогущего, творящего чудеса и не поддающегося ни пониманию, ни объяснению.
И вот еще что: здесь, в таком волшебном саду, вспомнить об этом будет особенно уместно. Молекулы неорганических веществ существовали на земле задолго до возникновения на ней так называемой «жизни». Эти вещества участвовали во многих процессах, свидетелями которых нам довелось быть, – а на наших глазах происходили миллионы взрывов, химических трансформаций, извержений...
– А горные хребты уже стояли?
– Да.
– И дожди шли?
– Ливень за ливнем.
– И вулканы извергались?
– Без конца. Ты даже представить себе не можешь, до какой степени нас все это завораживало. Мы наблюдали, как сгущается и расширяется атмосфера, как изменяется ее состав.
А потом... А потом произошло то, что я бы определил для тебя как «тринадцать откровений физической эволюции». Под словом «откровение» я в данном случае подразумеваю то, что открывалось нашим глазам в ходе происходивших вокруг процессов, то, что видели ангелы, по крайней мере те, кто умел наблюдать, то есть мы.
Я мог бы посвятить тебя в малейшие детали, продемонстрировать внутреннее строение любого организма, когда-либо жившего на земле. Но ты не в состоянии все запомнить. Поэтому я расскажу тебе столько, сколько ты сможешь удержать в памяти, и этого будет достаточно, чтобы принять решение, пока ты еще жив.
– А я еще жив?
– Конечно. Твоя душа никогда физически не умирала, она никогда не покидала землю, за исключением путешествия вместе со мной по специальному разрешению. Ты и сам знаешь, что остаешься живым. Ты по-прежнему Лестат де Лионкур, несмотря на то что тело твое видоизменилось по вине чуждого духа алхимика, скорбную повесть о котором ты сам поведал миру.
– Но если я пойду... если решусь последовать за тобой... Скажи, мне придется умереть?
– Конечно.
Я остановился и, прижав ладони к вискам, долго вглядывался в траву под ногами. Я слышал гул насекомых, роившихся в лучах солнца. Подняв взгляд на Мемноха, я увидел в его глазах отражение яркой зелени леса.
Он медленно поднял руку, словно давая возможность уйти, покинуть его навсегда, а потом так же неспешно опустил ее на мое плечо. В этом жесте чувствовалось уважение, и это мне понравилось. Я и сам не раз пытался делать подобные жесты.
– Помни, у тебя есть выбор, – сказал Мемнох. – Ты можешь вернуться в свое нынешнее состояние.
Я не в силах был что-либо ответить. В голове вертелись одни и те же слова: «Бессмертный, материальный, земной, вампир»,– но вслух я их не произнес. Возможно ли, чтобы кто-то смог отказаться от этого? Перед моими глазами вновь возникло Его лицо, и в ушах прозвучал Его голос: «Ты никогда не станешь моим врагом, Лестат, правда?»
– Ты прекрасно реагируешь на мои слова, Лестат, – очень мягко произнес Мемнох. – Я был уверен, что так и будет, и на то у меня имелось несколько причин.
– Какие? – спросил я. – Скажи, почему ты был так уверен? Я нуждаюсь в ободрении и утешении, потому что слезы и потрясения совершенно выбили меня из колеи. Хотя, признаюсь честно, разговоры о собственной персоне интересуют меня меньше всего.
107 
