24 
Дверь в комнату открылась, и появился Джон в сопровождении Повелителя. Лакей нес тяжелый серебряный под нос, который осторожно поставил на стол у камина. От закрытых блюд поднимались аппетитные ароматы.
— Прекрасно! — обрадовалась Люсинда — Умираю от голода!
— Полли и Джон могут идти, — приказал Повелитель. — Я сам стану прислуживать тебе, Люсинда.
Полли нервно взглянула на хозяйку, но Люсинда сказала:
— Пока мы живем в этом доме, Полли, ты станешь подчиняться Повелителю. Кстати, Джон, ты не смеешь обольщать мою служанку, если она этого не захочет. Это понятно, ты, похотливый козел в человеческом облике?!
— Да, миледи, — покорно кивнул лакей, но глаза сатанински блеснули. Полли присела и вместе с Джоном покинула спальню.
— Покорми меня! — капризно бросила Люсинда. — В последний раз я ела вчера днем, в жалком сарае, и, нужно сказать, обед был не слишком плотным!
Повелитель улыбнулся и, придвинув стол поближе, уселся рядом с ней у камина на маленькой кушетке. Поднял крышку с первого блюда, взял устрицу и положил в приоткрытый ротик Люсинды. Она проглотила устрицу и взглядом потребовала еще. Он скормил ей целую дюжину, не забывая при этом и себя. Сняв крышку со второго блюда, Повелитель обнаружил небольшого цыпленка, разорвал надвое, откусил и протянул ей вторую половинку. Покончив с цыпленком, они принялись за спаржу, плавающую в уксусе. Люсинда взяла длинный зеленый стебель, медленно слизала с него соус и, не отрывая глаз от Роберта, откусила головку и проглотила. Высосала остаток и отбросила. Второй стебель предложила ему, но он покачал головой:
— Она вся твоя.
Люсинда улыбнулась и продолжала есть, медленно, чувственно облизывая губы и наблюдая, как с каждым глотком псе больше набухает ком в его панталонах. Она даже осмелилась протянуть руку и небрежно погладить его. Когда спаржа была доедена, Люсинда дала облизать свои пальцы Роберту. Тот принялся посасывать каждый, многозначительно глядя на нее.
На десерт было блюдо с клубникой. Они скормили друг другу все до ягодки, пока их руки и губы не выпачкались алым сладким соком. Пришлось снова облизать пальцы дочиста. Роберт встал и принес себе и Люсинде бокалы с вином. Они дружно осушили все, до капли.
— Надеюсь, ты сыта? — спросил он, когда поднос унесли.
— Нет, — покачала Люсинда. — Я горю желанием, Робби, и только ты способен его утолить.
— Ты настоящая плутовка, Люсинда, — засмеялся он. — Но верно, я тоже голоден поэтому нам предстоит еще один десерт. Пойдем.
Он поднял ее, повернул спиной к себе и, перегнув через кушетку, поднял сорочку.
— О, — воскликнула Люсинда, — как восхитительно порочно!
Повелитель расстегнул панталоны, высвободил свое мощное орудие и, встав сзади, сжал ее бедра, одновременно проникнув в тесное жаркое лоно.
— Это ты, мое сокровище, ужасная грешница, — прошептал он. — Но зато истекаешь влагой и всегда готова для меня.
Он вонзился в самую глубину, Люсинда вскрикнула:
— Ах, я никогда еще не делала это вот так!
— Ты еще многого не знаешь, сокровище мое, но заверяю, прежде чем ты покинешь мой дом, научишься всему, Люсинда. Ах-х, вот так, ангел мой, садись на моего резвого «петушка»!
Он принялся работать бедрами, впиваясь пальцами в ее плоть.
— О, Роберт, — вздохнула она, — я хочу, чтобы ты передал мне все свои познания!
Глава 4
Позже Люсинда неизменно вспоминала об этих летних месяцах как о самых прекрасных в своей жизни. Впервые она была совершенно свободна, могла делать все; что вздумается, а не то, чего от нее хотели и требовали окружающие. У нее появился любовник — умный, очаровательный, искусный и невероятно страстный. Она влюбилась в него и поняла это едва ли не с первой встречи. И теперь стремилась узнать его настоящее имя, ибо только за него, человека, именовавшего себя Робертом или Повелителем, она выйдет замуж.
У него был чудесный дом, выстроенный, как она считала, еще в царствование Елизаветы, когда его семья сколотила состояние на торговле с Индией. Он пояснил, что титул был дарован семье задолго до появления этого недолгого богатства и восходил ко временам королей, сидевших на троне еще до Вильгельма Завоевателя. Люсинда поняла, что когда-то его предки были знатны и могущественны. Дом носил отпечаток былой роскоши. Стены были отделаны широкими панелями, как и пол, почерневшими от времени. В турецких, изумительной работы коврах зияли дыры. Зато библиотека и картинная галерея были увешаны портретами предков.
24 
