39 
— Ты!
Люк спрятал сотовый телефон в карман, одновременно с его губ сползла едва заметная улыбка: лицо Ширли было не просто бледным, но с каким-то зеленоватым оттенком, а круги под глазами стали почти черными.
— Дьявол... — тихо вырвалось у него.
— Как ты здесь очутился? — У Ширли не только губы запеклись, но даже голос казался сухим. — Я думала, ты сейчас в театре!
Перед тем как ответить, Люк еще несколько мгновений вглядывался в ее лицо.
— Я забыл забрать у тебя компакт-диск. — Он произнес это, думая о другом. — И еще хотел узнать, как у тебя дела. Только все боялся разбудить, думал, может, ты уснула... Дьявол! — вновь воскликнул он. — Почему ты не позвонила мне раньше? Впрочем, и я хорош, нужно было еще утром отвезти тебя к врачу. — Люк зачем-то взглянул на часы, будто они с Ширли куда-то опаздывали. — Едем скорей, вдруг у тебя что-то серьезное! Помочь тебе собраться?
— Нет, спасибо, я только переоденусь. — Ширли медленно поднялась с кровати, поискала глазами свою одежду и расстегнула верхнюю пуговицу халата. Затем, спохватившись, обронила с оттенком смущения:
— Отвернись, пожалуйста.
Пожав плечами, Люк шагнул к окну и остановился там, спиной к комнате. Он рассматривал ствол сосны, крона которой находилась высоко над черепичной крышей коттеджа, и растущие под окнами кусты сирени, на которых кое-где еще сохранились белые и светло-лиловые соцветия, а сам невольно прислушивался к раздающимся сзади шорохам. И даже не заметил, что его дыхание участилось, когда он представил себе, как Ширли, сбросив халатик, на минуту осталась в трусиках и лифчике...
После осмотра Лина Смитсон вновь сказала, что волноваться нет причин. Тем не менее она попросила Ширли остаться в стационарном отделении клиники как минимум до утра.
— Вы пройдете у нас краткий курс поддерживающей терапии. Кроме того, вам поставят капельницу с физиологическим раствором, потому что у вас явное обезвоживание организма, в результате чего развился некоторый солевой дисбаланс. Это не очень хорошо и для вас, и для развивающегося младенца. Вообще, вам следовало позвонить мне сразу же, как только вы заметили неладное. В следующий раз не стесняйтесь, обращайтесь в любое время. Если даже не застанете меня, вас проконсультирует по телефону другой врач.
Над этими словами Ширли и думала, когда к ней в палату, постучав, заглянул Люк.
— Можно?
Он казался чужеродным в этом больничном помещении. Насколько органичным было его нахождение за дирижерским пультом в оркестровой яме, настолько неуместным оно было здесь. С длинными шелковистыми волосами, блестящими карими глазами, изящными манерами, элегантными жестами и написанным на породистом лице беспокойством, Люк не вписывался в бесцветный больничный интерьер.
Только сейчас Ширли вспомнила, что совсем забыла сказать ему, чтобы он не ждал ее, а ехал домой. Ей стало стыдно. Люк так много сделал для нее, пожертвовал своим отдыхом, а она...
— Ты все еще здесь! Давно пора было отправиться обратно в Бердикс.
— С твоего позволения, присяду на минутку, — сказал Люк, входя и придвигая к специальной больничной кровати стул. Расположившись с удобством, он добавил: — Как же я мог уехать без тебя?
— Да-да, извини, я не предупредила тебя... — начала быстро говорить Ширли. После двух инъекций — внутримышечной и внутривенной — она почувствовала себя значительно лучше. Кроме того, в эту самую минуту в ее вену медленно вливался из капельницы живительный физиологический раствор.
Люк сделал жест, мол, не извиняйся, но Ширли продолжила:
— Дело в том, что меня сразу отвели в стационарное отделение, потом определили в палату, а затем начались процедуры и я...
Люк поднял ладони.
— Только не волнуйся! Ведь в конце концов я отыскал тебя.
— Интересно, как тебе это удалось, — смущенно обронила Ширли.
— Сначала я нашел доктора Лину Смитсон... — начал Люк и тут же перебил себя: — Кстати, поймал ее в дверях кабинета, когда она уходила домой. А у нее выяснил, где искать тебя. Собственно, она была так любезна, что проводила меня до самых дверей стационара.
— Да, Лина очень милая женщина. Надо будет поблагодарить ее при встрече.
— Правда, мне пришлось кое-что сказать ей, иначе, боюсь, ее любезность не простиралась бы так далеко.
Ширли слегка насторожилась.
— И что это такое?
— Я сказал, что являюсь отцом ребенка.
39 
