Особенно,... 
113 
— Скотина! Пользы от него никакой. Этот Попович — выкрученная тряпка, больше ни капли из него не выжмешь.
— Выдавим, — Бородин хватал Свиридова за руки.
— Да я ему сейчас крюк между ребер просуну!
— Не трогай, уймись!
Попович пришел в себя от резкого укола багром в бок, причем это произошло так, что Свиридов даже не успел среагировать. Лишь только открыв глаза, Попович тут же ухватился руками за багор и стал тянуть его на себя.
— Ловкий стал, как животное! — с удивлением и одновременно с тем с восхищением пробормотал Свиридов, подтаскивая вместе с багром Поповича к прутьям клетки. — А ну, подонок, посмотри мне в глаза!
Попович криво улыбался и по-дурашливому моргал:
— Виноват, товарищ начальник, виноват, не удержался. Не знал, что вы щекотки боитесь.
— Так значит, ты убить меня хотел?
— А как же еще! Или вы меня убьете, или я вас.
Бородин со Свиридовым переглянулись:
— Точно с ума сошел! Ты лучше деньги нам все отдай, тогда мы тебя выпустим. Поедешь отдыхать — на пляже, у моря лежать будешь.
Даже у Свиридова и у того злость на Поповича прошла. Он видел перед собой вконец спятившего человека, который может за пару минут перейти от агрессии к безмятежности.
— Море, — мечтательно протянул Попович и по-волчьи завыл, глядя на ярко горевший прожектор под сводом выработки и тут же продолжил логический ряд. — Пляж, бабы, водка, вино." — и затем, растянув опухшие губы, добавил самое заветное для себя сейчас слово. — Хлеб…
— И хлеба будет вдоволь.
Все остальные узники боялись встревать в разговор.
И вот когда Попович выглядел счастливым, как невеста за день до свадьбы, Свиридов резким движением схватил его за редкие волосы и, не давая двигаться, принялся бить в лицо.
— Вот тебе, сука, море! Вот тебе, сука, бабы! Вот тебе хлеб! Нажрись своей кровью!
Попович не сопротивлялся, только ойкал.
Бородин обхватил Свиридова сзади и оттащил от клетки. В руках у Паши остался грязный клок волос с головы Поповича.
Бизнесмен сел на корточки в камере и принялся плакать, растирая чисто по-детски слезы — кулаками, слезы, смешанные с кровью.
— Все они уроды! Ты только посмотри, Серега! — Свиридов вырвался и стал на возвышении посреди выработки. — Они свободы не хотят, готовы гнить под землей лишь бы деньги свои сраные не отдать. Отдавайте деньги и выходите на волю. Что, слабо?
И тут Бородин показал рукой на клетку, куда они затащили Комбата.
— Смотри-ка, по-моему, в себя приходит. Сейчас повеселимся.
Глава 15
Никто из местных жителей не знал сколько лет этому высокому нескладному мужчине. Но все к нему привыкли и без него на побережье чего-то не хватало бы.
Его знали военные моряки и рыбаки, и собирателя янтаря и все остальные — водители рейсовых автобусов, электричек, грузовиков и такси. Хотя на такси этот мужчина никогда и не ездил.
Ему могло быть как сорок, так и семьдесят — словом, он имел неопределенный возраст. Почти всегда, почти в любое время года его можно было видеть на побережье у воды. Ходил с палкой в руках, ковырялся в песке, в гальке, отыскивал кусочки янтаря, складывал их в грязный рюкзак с многочисленными карманами. Сразу расфасовывал янтарь: одни кусочки клал в большой карман, другие ссыпал прямо в рюкзак. Там у него хранились почти все его личные вещи.
Говорят, когда-то он жил в Калининграде и был школьным учителем младших классов. Но затем, когда жена и дети утонули, катаясь в лодке, у него помутился рассудок и он ушел из дому, став самым настоящим бомжем и бродягой. Хотя, может быть, все это вранье людей, живущих на побережье.
Его знали пограничники и милиционеры. Они даже на него не кричали и одним лишь взглядом заставляли застыть на месте, а затем развернуться и двинуться в противоположную сторону — идти туда, откуда пришел. Все эти мелкие неприятности на его образ жизни абсолютно не влияли.
С его небритого лица, обветренного, с блестящими голубыми глазками под кустистыми рыжими бровями, никогда не сходила немного виноватая улыбка. Этот мужчина, можно сказать старик, разговаривал сам с собой. Иногда за ним бежало несколько бродячих псов, но в конце концов собакам надоедало идти за медленно бредущим человеком, который их не собирался кормить, и они отставали. Садились и смотрели на его сутулую спину, на грязный брезентовый плащ с огромным капюшоном.
А волны набегали и смывали следы, оставленные его ногами на песке.
113 
