Особенно,... 
152 
Она стиснула мою руку.
Я долго сидела рядом с ней, держа ее за руку, зная, что так ей лучше.
Больше Оливия не сказала мне ни слова.
Врач не уходил весь следующий день. В доме царила атмосфера уныния. Все были подавлены и переговаривались шепотом. Неужели опять смерть? Так скоро после кончины кузины Мэри? Опять? Я не могла в это поверить.
Но это было именно так. Оливия умерла. Она лежала вся белая и неподвижная. Смерть очень омолодила ее, морщинки тревог и боли разгладились. Я смотрела на ее лицо и тут же вспоминала наше детство, как я, с одной стороны, покровительствовала ей, а с другой — относилась так, словно она была младше меня. Но в любом случае нежно любила…
Почему она умерла? Почему я не успела забрать ее с собой в Корнуолл? Там я помогла бы ей забыть ее вероломного мужа, разочарование в жизни.
Я заперлась в своей комнате, чувствуя, что не могу сейчас никого видеть, ни с кем разговаривать. Мною овладела неизбывная печаль, которая, казалось, будет от-
ныне моей вечной спутницей до самого конца.
Видимо, она знала, что умрет. Я вспомнила, как она говорила о смерти, вспомнила ее внутреннюю убежденность в своих словах. Вот почему ей так хотелось повидаться со мной, вот почему она так настаивала на том, чтобы я дала обещание насчет ребенка.
Она не хотела, чтобы девочка осталась с отцом, что фактически означало бросить ее на произвол судьбы. Джереми может скоро снова жениться… Станет ли мачеха любить Ливию? И чувствует ли сам Джереми что-нибудь по отношению к собственному ребенку? Способен ли он вообще любить кого-нибудь, кроме себя самого? А может, Оливия боялась, что девочку захочет забрать тетушка Имоджин? Бедная сестра, как ужасно она жила в последнее время с такой тяжестью в сердце!.. Тетушка Имоджин прикрепила бы к Ливии няню Ломан и мисс Белл. Это хорошие, достойные люди, но Оливия хотела, чтобы у девочки была мать, которая любила бы ее, как родную дочь. Вариант мог быть один-единственный. Я.
Осознав до конца свою ответственность, я немного приободрилась. Пошла в детскую. Поиграла с малышкой. Построила для нее игрушечный замок. Поводила ее немного, держа за ручки, поползала вместе с нею по полу. Отчасти успокоилась…
Мемориальная доска с гербом была установлена на внешней стене, как было, когда умер Роберт Трессидор. И вся та тяжкая процедура похорон, через которую я совсем недавно прошла в Корнуолле, повторилась вновь.
Траурные одежды, черные попоны на лошадях, ужасный колокольный звон и процессия от церкви к могиле.
Входя в церковь, я заметила Рози. Она улыбнулась мне. Как хорошо, что она пришла.
Я шла рядом с Джереми. Он был печален, ни дать ни взять — безутешный, убитый горем вдовец. Я чувствовала, что то презрение, которое я испытывала к нему, помогает мне переносить мою скорбь. В голове завертелась циничная мысль: «Понимает ли он вообще, что такое траур по близкому человеку? О чем он сейчас думает? Подсчитывает, сколько денег осталось ему от Оливии?»
У могилы мы стояли все вместе: я, Джереми, а с другой стороны — тетушка Имоджин и дядя Гарольд. Тетушка Имоджин промокала глаза. «Как ей удалось вызвать слезы, интересно?» Сама я не проронила ни одной.
По возвращении домой нас ожидал богатый поминальный стол, а после — оглашение завещания, в котором ясно было сказано о том, что Оливия поручает дочь моим заботам.
«Все пройдет, — утешала я себя. — Закончится и этот день… скоро».
После похорон состоялось несколько семейных совещаний, на которых тетушка Имоджин неизменно брала на себя функции председателя. Она заявила, что, по ее мнению, не подобает незамужней женщине воспитывать ребенка. Что скажут люди? Как им объяснишь? Что они про себя подумают?..
— Пусть думают, что угодно, — решительно ответила я. — Но поскольку вас это так заботит, тетушка Имоджин, я напомню вам, что собираюсь забрать Ливию с собой в Корнуолл. Никому там и в голову не придет принять девочку за моего собственного ребенка… Говорю это, надеясь, что это послужит вам некоторым утешением и успокоит ваши страхи. В то время, когда сестра ждала Ливию и рожала ее, я часто бывала на людях. Даже самые подозрительные любители скандалов не смогут объяснить себе, как это молодой женщине удалось провести всю беременность в седле, в поездках по фермам, сохранить ее в тайне от всех и потом еще каким-то образом незаметно переправить ребенка в Лондон.
— Ведь я думаю о твоем будущем, дорогая, — проговорила тетушка Имоджин. — И вне зависимости от того, как ты на это смотришь, я повторяю: не подобает незамужней молодой женщине брать с собой ребенка.
152 
