152 
– Нет, я о другом.
– Что ж, все не так уж плохо. С прошлого раза многое изменилось к лучшему. У меня в камере есть телевизор, чем я весьма доволен, поскольку пристрастился к австралийским мыльным операм и не хочу пропустить какой-нибудь сюжетный поворот.
– Я рад, что вы с пользой проводите время.
– Я даже подумываю съездить в Мельбурн, когда освобожусь. Похоже, приятное местечко. Сплошь драмы, чудесные пляжи и красивые девушки. Ты смотришь «Соседей», Сирил?
– Видел. Но не сказать, что смотрю.
– Напрасно. Великолепный сериал. Шекспировские характеры.
– По-моему, Австралия не впускает туристов с судимостью.
– Если что, пограничнику всегда можно дать на лапу, – подмигнул Чарльз. – У всякого своя цена. Меня уже тошнит от Ирландии. Пора где-нибудь освежиться.
Я изумленно покачал головой:
– Похоже, первый срок вас ничему не научил. Да и второй тоже.
– О чем ты? Чему я должен научиться?
– Тому, что у нас есть такая мелочь под названием «подоходный налог». И его надо платить. Иначе посадят.
– Это случайность, – отмахнулся Чарльз. – Я знаю все налоговые законы и считаю, что ничего предосудительного не совершил. Да, в прошлый раз были все основания упрятать меня за решетку. В сороковые и пятидесятые я заработал кучу денег, но все схоронил, ни гроша не заплатив государству. В правительстве одни фашисты, которые пекутся лишь о собственном благе. Если хочешь знать мое мнение, истинный преступник – Макс Вудбид. Это он крутил дело так и сяк и дал мне скверный совет. Интересно, как он сейчас? Ты о нем что-нибудь слышал? Пару недель назад я послал ему пропуск, но пока никакого ответа. Думаешь, он все еще на меня злится за ту историю с Элизабет?
– Не думаю. Уже почти десять лет, как Макс умер, и теперь ему, наверное, все равно. Вы не знали?
Чарльз смущенно почесал голову. «Может, у него мозги пошаливают?» – подумал я.
– Да, вот ты сказал, и я как будто припоминаю, что он помер. Бедняга Макс. В общем-то, он был не такой уж плохой. Жену взял из знати, как всякий разумный человек. Я тоже так делал. Потом раз-другой я женился на ровне. Затем взял из низов. Все не мог найти нужный уровень. Наверное, следовало искать по диагонали или по кривой. Но Элизабет воистину была красавица. Все при ней: стиль, деньги, воспитание и отменные ноги.
– Я ее помню, – сказал я. Несомненно, красивую внешность Джулиан унаследовал от матери. – У вас с ней был роман.
– Не было никакого романа. – Чарльз сморщился, как будто проглотил какую-то гадость. – Несколько раз переспали, вот и все. Роман предполагает чувства, а их не было. Во всяком случае, с моей стороны. За нее говорить не стану. Она, поди, тоже умерла?
– Да.
– Все поумирали. – Чарльз вздохнул и, откинувшись на стуле, вперил взгляд в потолок. – Бедняга Макс. Жаль, он умер, не успев передо мной извиниться. А ведь наверняка хотел.
– За что извиниться?
– За то, что в первый раз я здесь очутился из-за него. И что дал мне в рыло, когда я подмазывал присяжных. Хотя это все равно не помогло. Сынок его, если не ошибаюсь, из вашей братии?
– Что? – нахмурился я. – Какой еще братии?
– Голубков.
– Джулиан? – От нелепости этого я чуть не рассмеялся. – Вовсе нет. Он был стопроцентный натурал.
– А я слышал иное. Он же подцепил… эту… – Чарльз подался вперед и прошептал: – СПИДную заразу.
– Так не говорят. Болезнь называется СПИД. И не «голубок», а «голубой».
– Как ни называй, но она-то его и сгубила, верно?
– Да.
– Вот я и говорю, что он, значит, из голубков, – ухмыльнулся Чарльз.
– Нет. – Я представил, как взбеленился бы Джулиан, услышь он этот разговор. – СПИДом может заболеть любой, независимо от сексуальных пристрастий. Но теперь это неважно. Его больше нет.
– У нас тут двое с вирусом, – оглянувшись, прошептал Чарльз. – Их, конечно, содержат отдельно, но порой выпускают поиграть в пинг-понг, и тогда все другие сидят взаперти. Потом надзиратели моют ракетки в хлорке. Смотри не проболтайся.
– Буду нем как рыба. Но мы, кажется, говорили о налогах? И вашей неготовности их платить.
– Я считаю, со мной обошлись очень несправедливо, – нахмурился Чарльз. – На сей раз это была чистая оплошность.
– Насколько я знаю, вы оплошали на два миллиона.
– Наверное, где-то так. Поправь меня, если я ошибаюсь, но ведь есть такая вещь, как артистическая льгота. Скажем, писатели не платят налог со своих доходов. Спасибо мистеру Хоги, щедрому покровителю искусств.
152 
