Особенно,... 
13 
— Очень мало, — сказала Джессика.
Брайан обратил внимание на ее осторожный тон.
— Какой она была? — спросила Мишель.
Брайан закрыл глаза. Как змея подколодная, — вот что следовало ответить, но, к счастью, Джессика проявила мудрость и ответила иначе.
— Я плохо знала ее. Она была очень, очень красивой. Нравилась всем мальчикам. Всегда оказывалась в центре внимания.
Мишель подумала над ее ответом, потом вздохнула.
— Она была лучшей мамой на свете.
Брайан открыл глаза и пристально посмотрел на племянницу. Аманда — лучшая мама на свете?
Кевин с женой переехали в Торонто незадолго до рождения Мишель. Каждый год на Рождество Брайан приезжал к ним в гости. Насколько он помнил, Аманду всегда раздражало, что у маленькой дочки столько потребностей. Не говоря уже о чрезмерной склонности Аманды пить коктейли днем.
Брайан заметил устремленный на него взгляд Джессики и почувствовал, что она видит его насквозь. Он допил горячий шоколад. Пожалуй, пора уходить. Но ему хотелось остаться.
— Мне пора, — все-таки сказал он.
Его расстроило, что никто не стал возражать.
— Можешь мне привезти кое-что из одежды? — спросила Мишель. — Мои широкие брюки. Футболку. Белые шорты. О, и кое-что из нижнего белья.
Он почувствовал, что краснеет. Нижнее белье?
— Сколько же времени ты собираешься гостить?
— Пока О'Генри не поправится, — слишком быстро ответила Мишель. Но ее глаза говорили другое. Они сказали: «Вечно».
За один день Джессика добилась того, чего он безуспешно пытался достичь уже полгода. Она завоевала симпатии Мишель. Но, как ни странно, Брайан не сердился на нее за это.
Мишель выглядела совсем иначе. Даже несмотря на то, что мог умереть ее щенок. Несмотря на то, что Брайан совершил «грех» — позволил во время работы разбить себе губу. Она и сейчас выглядела не очень довольной, но и не такой суровой и враждебной, как обычно.
Возможно, все дело в том, что сегодня утром у нее на лице не было боевой раскраски.
— Ты согласна? — спросил он Джессику.
Та кивнула.
— Мишель замечательная девочка. И вчера вечером два раза подряд обыграла меня в «скрэббл». Я очень долго искала себе достойного противника. Тебе, наверное, это покажется скучным.
Но Брайану так вовсе не показалось. Мишель очень любила «скрэббл», и она наверняка обрадовалась встрече с умелым игроком, который, судя по всему, не возражал против проигрыша. Он-то сам терпеть не мог проигрывать.
Для Мишель будет гораздо лучше остаться здесь, нежели с быть ним, нехотя признал Брайан.
— Я дам тебе немного денег, — сказал он, изо всех сил пытаясь говорить спокойным тоном.
Джессика явно обиделась.
— Это ни к чему, — сказала она.
А ведь он вовсе не хотел ее обидеть. В самом деле, женщины и мужчины словно живут на разных планетах. Как было бы спокойно без них!
И одиноко.
— Тогда можно тебе чего-нибудь привезти?
— Например, еще пончиков? — любезным тоном спросила Джессика.
Вопрос с явным подвохом.
— Если хочешь, — сказал он.
Она не удержалась от смеха, и Брайан понял, что нашел верный выход из положения.
— Пончиков больше не надо. — Она явно колебалась. — Если действительно хочешь что-то для меня сделать, то я сейчас пытаюсь вырыть пруд.
— Буду рад помочь, — сказал Брайан.
Но дело было не только в его желании отплатить Джессике за заботу о племяннице и собаке. Брайан вовсе не хотел жить на другой планете. Возможно, если он подольше пробудет здесь, то научится говорить на их языке.
— Я вернусь завтра. Мишель, ты обойдешься до завтра тем, что у тебя тут есть?
— Что поделаешь, — проворчала она.
— Хорошо. Тогда до завтра. — Он спустился по ступеням, надеясь, что Джессика или Мишель попросят его остаться и съесть еще один пончик. Может быть, он даже научится играть в «скрэббл».
— Подожди.
Кажется, они поняли. Но Джессика оставила его стоять у крыльца, а сама встала и вошла в дом. Она вернулась с двумя баночками в руках. Открыла одну из них и коснулась кончиком пальца его распухшей губы.
— Это для твоей губы.
Когда она коснулась его, ему показалось, будто его задело нежное крыло бабочки. Даже дух захватило.
Джессика намазала его губу чем-то густым и скользким. Холодным, как лед, после чего от боли не осталось и следа.
— А это, — она сунула ему в руку другую банку, — для твоего синяка.
13 
