48 
– Да, пожалуйста.
– А мы с тобой никогда не встречались? Твое лицо мне…
– По-моему, я не имел чести.
– Вот вам еще одна загадка, – сказал хефе, протягивая свою длинную толстую руку и легонько отталкивая нищего к медным шишечкам кровати. – Иногда тебе кажется, что ты уже видел человека, бывал в каком-то месте… Во сне это было или в прошлой жизни? Один врач говорил, будто вся причина тут в фокусе зрения. Но он американец. Материалист.
– Я помню, как… – сказал губернаторский брат. Молния высветила порт, над гостиничной крышей ударил гром. Так было во всем штате – снаружи гроза, а за стенами разговоры, разговоры и бесконечно повторяющиеся слова «загадка», «душа», «источник жизни». Они сидели на кровати и разговаривали, ибо не было у них ни дел, ни веры, ни других мест получше, куда можно пойти.
Человек в поношенной одежде сказал:
– Ну, мне, пожалуй, пора.
– Куда ты?
– Да… к знакомым, – неопределенно ответил он и, описав руками широкий круг, включил в него все свои несуществующие знакомства.
– Бутылку бери с собой, – сказал губернаторский брат и добавил, признавая очевидный факт: – Ты же за нее заплатил.
– Спасибо, ваше превосходительство. – Он взял бутылку. Бренди в пей было пальца на три. Вина, конечно, совсем не осталось.
– Спрячь ее, спрячь, любезный, – резко проговорил губернаторский брат.
– Да, да, ваше превосходительство. Я поостерегусь.
– Какое он тебе превосходительство? – сказал хефе. Он заржал и столкнул нищего с кровати на пол.
– Да нет, я… – Он бочком вышел из номера, все еще с пятнами слез под красными, воспаленными глазами, и услышал из коридора, как они снова завели свой никуда не ведущий разговор о «загадке», «душе», «тайне».
Жуков на улице больше не было; их, видимо, смыло дождем. Дождевые струи падали отвесно, с каким-то мерным упорством, точно вбивали гвозди в гробовую крышку. Но в воздухе стояла все такая же духота; пот и дождь пропитывали одежду. Священник задержался на минуту в гостиничных дверях, слушая, как позади тарахтит движок, потом пробежал несколько ярдов до другого дома и, юркнув в нишу у входа, поглядел оттуда мимо гипсового генеральского бюста на пришвартованные к причалу парусники и старую баржу с железной трубой. Идти ему было некуда; дождь нарушил все его расчеты: он думал, что как-нибудь перебьется – заночует на скамейке или у реки.
Мимо по улице, отчаянно ругаясь, прошагали к набережной двое солдат. Они шли под дождем, не обращая на него никакого внимания, словно все до того плохо, что есть дождь или нет дождя – это уже неважно… Священник толкнул деревянную дверь, доходившую ему только до колен, и вошел в таверну: штабеля бутылок с минеральной водой, единственный бильярдный стол, над ним нанизанные на веревку кольца – счет очков; трое-четверо мужчин, чья-то кобура, положенная на стойку. Священник торопился спрятаться от ливня и, войдя, нечаянно толкнул под локоть человека, готовившегося к удару кием. Игрок повернулся и яростно крикнул:
– Матерь божия! – Он был в красной рубашке. Неужели нигде, даже на минуту, нельзя почувствовать себя в безопасности?
Священник униженно извинился, попятился к двери и, опять сделав неосторожное движение, задел за стену; бутылка с бренди звякнула у него в кармане. На лицах, обращенных к нему, появилась недобрая усмешка: почему не подшутить над незнакомцем?
– Что это у тебя в кармане? – спросил человек в красной рубашке. Юнец, ему, вероятно, и двадцати лет не было – золотой зуб, насмешливая, самодовольная складка у рта.
– Лимонад, – ответил священник.
– А зачем ты с собой лимонад таскаешь?
– Я принимаю хинин на ночь… запиваю лимонадом. Краснорубашечник вразвалку подошел к нему и тронул кием его карман.
– Лимонад, говоришь?
– Да, лимонад.
– Ну-ка, дай взглянуть на твой лимонад. – Он горделиво повернулся к своим партнерам и сказал: – За десять шагов контрабандиста чую. – Потом сунул руку священнику в карман и нащупал бутылку с бренди. – Вот, – сказал он. – Что я говорил? – Священник рванулся к двери и выскочил под дождь. Позади кто-то крикнул:
– Держи его! – Веселью их не было конца. Он побежал к площади, свернул налево, потом направо – на улицах, к счастью, было темно, луну закрывали тучи. Если держаться подальше от освещенных окон, его не разглядят. Он слышал их перекличку вдали. Они не прекращали погони – это было интереснее, чем играть на бильярде; где-то послышался свисток – к ним присоединилась полиция.
48 
