61 
Ауриана встала и ополоснула лицо холодной водой из деревянной лоханки, стоявшей в дальнем углу камеры. Каждый удар барабана казался ей ударом гигантского молота, которым их свирепый бог солнца вколачивал ее в кровавую грязь, загонял в темные пещеры Хелля. В ужасе она закрыла ладонями уши.
«Суния, ты слышишь? Понимаешь ли ты, что я спасла тебя от этого барабана, или ты все еще презираешь меня?»
Она подошла к маленькому окошечку, откуда был виден крошечный клочок неба. Потом прикоснулась рукой к священному знаку Водана, который был вытатуирован на предплечье другой руки, пытаясь уловить огненный дух бога войны. Но сегодня небо было пустым, бесплодным. Ауриана почувствовала первые признаки паники и безжалостно подавила их в себе.
Дверь камеры с лязгом распахнулась, и на пороге появился стражник. Движением копья он приказал ей следовать за ним. Сегодня стражники выстроились вдоль всего прохода. Большая часть из этих людей была незнакома Ауриане. Ее отвели в просторный павильон, расположенный у входа, где уже собралось около двух с лишним десятков новичков. Все молчали. Страх стал для каждого из них своеобразной тюрьмой. Через несколько секунд ей удалось в тусклом свете разглядеть Коньярика и Торгильда. Они казались отчужденными, словно витали где-то далеко отсюда. Когда она увидела Целадона, он в смущении отвел глаза. Еще вчера он был таким решительным и уверенным, а сегодня утром им овладел страх, которого он стыдился.
По павильону двигалась цепь стражников, которые обыскивали гладиаторов, отбирая острые предметы, запрещенные к использованию, кривые ножи и заточенные металлические штыри. Это делалось для того, чтобы исключить возможность самоубийства перед выходом на арену.
Время шло, и жизнь в Великой школе все более и более наполнялась движением. Ауриана наблюдала за происходящим из зарешеченного окна павильона. Вот мимо нее пробежали служители арсенала и помощники наставников, которые несли охапками оружие и амуницию. Гулкое эхо, отражающееся от каменных стен, повторяло голоса спорящих между собой наставников и лекарей. Подкатили церемониальные колесницы, предназначенные для торжественного въезда знаменитых гладиаторов Первого яруса, одетых в алые мантии и золотые чеканные шлемы, украшенные павлиньими перьями.
Шли часы, и все это время ее соплеменники поодиночке или парами подходили к ней, чтобы притронуться к амулету со священной землей — единственному предмету, связывающему их с родиной. Они просили Ауриану молиться за их спасение. Ауриана же держалась поближе к Целадону, забрасывая его вопросами о значении того или иного эпизода из происходящего перед ее глазами. Она надеялась вытащить его из состояния отупения и полного безразличия, в которое он все больше и больше погружался. Торгильд нашел в себе силы побороть волнение, а вот Целадону это не удалось. Он считал, что гладиатор, назначенный ему в пару, превосходит его в силе и хитрости.
Павильон был похож на пчелиный улей. Всюду раздавались бормотание, шепот, плач и молитвы.
Между тем солнце всходило все выше и все больше простолюдинов скапливалось в широком проходе, отделявшем Великую школу от Колизея. Громилы и бродяги из кварталов Субуры терлись здесь рядом с дворцовой челядью, торговцами рыбой, сапожниками, огородниками, мраморщиками, лавочниками и гостями из таких далеких мест, как Родос, Анатолия или берега Евфрата. Над всем этим пестрым, волнующимся человеческим морем иногда проплывали сенаторские носилки, словно прогулочные лодки, разукрашенные слоновой костью и золотом.
Рабам вход на зрелища был воспрещен, однако в толпе их было немало. Очевидно, они надеялись просочиться в Колизей, затерявшись в общей массе, и наблюдать за боями с верхнего ряда, где стоячее место можно было купить всего лишь за две медяшки.
Многие старались пробиться к прилавкам, за которыми продавались билеты, представлявшие собой плоские костяные кружочки. На них были нацарапаны ряд и место. Отсюда зрители, толкаясь, спешили подняться по мраморным лестницам, расположенным над каждой четвертой аркой. Оказавшись внутри амфитеатра, они попадали в руки расторопных служащих, которые быстро рассаживали их по трибунам соответственно билетам и общественному положению. Некоторые останавливались у временных киосков, поставленных около деревянных заграждений, окружавших Колизей для сдерживания натиска толпы. Здесь они покупали списки гладиаторских боев, брали напрокат подушечки для сидения на мраморных скамейках. Здесь же продавались колбаски, пирожки с мясом, вареные яйца и вино, чтобы проголодавшиеся могли перекусить и при этом не пропустить ни одного увлекательного события.
61 
