60 
Ауриана медленно кивнула, завороженная его взглядом, который был так похож на ее собственный. Это был взгляд человека решительного, привыкшего противостоять любым ударам судьбы и не сгибающегося в самых безнадежных ситуациях. От его голоса у нее слегка кружилась голова, она чувствовала себя словно на крыльях, невесомой и парящей над всей суетой.
— Эрато утверждает, что ты обладаешь поразительными способностями. Я не удивлен, потому что ты всегда была для меня источником чудес. У тебя неплохие шансы, даже если твоим врагам удадутся их козни. Когда будешь стоять перед ложей Императора, не смотри на меня. Мне тоже нельзя смотреть на тебя. Домициан страшно ревнив ко всему, что мне нравится. И не смотри на Императора, не раздражай его никоим образом. Старайся выглядеть взволнованной и невинной, если, конечно, сможешь.
Он улыбнулся и нежно погладил ее по щеке.
— С трудом могу представить тебя такой, но ты должна постараться.
— Я неплохо успела изучить его характер. Не бойся, я не буду раздражать его своим взглядом.
— Ауриана! Возможно, мы видим друг друга в последний раз.
— Я не погибну, Марк.
— Невероятно… Когда ты произносишь такие слова, я верю в них. Мне бы так хотелось, чтобы это сбылось. Однако вера — штука хрупкая. Она не стоит сумерек, не говоря уже о ночи.
— Это происходит потому, что вы держите своих богов взаперти, в каменных домах, — сказала Ауриана, и на ее губах появилась озорная улыбка. — Если бы вы позволяли им побыть среди людей хотя бы изредка…
Но тут Марк Юлиан привлек ее к себе и поцеловал долгим, жарким поцелуем. Страстная любовь на миг подчинила себе его разум. Держа ее в своих объятиях, Марк Юлиан поразился, насколько гармонично сочетались в Ауриане уязвимость и сила, нежность и твердость. Ее тело было точной копией ее характера.
Их тела тесно соприкасались, казалось, они слились вместе. Их разделяли лишь два тонких слоя ткани.
«Это жестоко и невыносимо! — с болью подумала Ауриана. — Какая-то моя часть хочет бросить все, все мои старания и прежние намерения, ускользнуть отсюда и разделить с ним его ложе прямо сегодня, сейчас же!»
Марк Юлиан словно услышал эти мысли. Он поднял ее подбородок и посмотрел прямо в глаза.
— Я найду способ и сделаю это очень быстро. Мы обязательно проведем с тобой вместе хотя бы одну ночь. Я обещаю это.
Ауриану охватила дрожь. Она почувствовала приятную слабость во всем теле и томление при виде такого откровенного желания в его глазах. Несчастье и радость нахлынули на нее одновременно, лишив ее дара речи.
— Все, что от тебя требуется, остаться в живых, — сказал Марк Юлиан с беззаботной улыбкой, скрыв за ней невыносимую печаль. — О таком маленьком одолжении тебя можно попросить?
В этот момент он заметил сигнал Гарпокраса.
— О, Немезида! Уходи немедленно!
Она с трудом отвела от него глаза. Оставить его сейчас было равносильно для нее потере какой-нибудь конечности своего тела.
— Прости меня за то, что я с тобой делаю! — прошептала она и, повернувшись, побежала по проходу.
Глава 46
Перед рассветом Ауриану разбудил безжалостный грохот барабанов. Наполовину витая в снах, она подумала, что начался праздник Цереры.
Наступило утро восхода Благословенного. Бальдемар ждет на горе Мартен. «Мне нужно спешить, иначе мы не успеем посмотреть, как будут зажигать праздничные костры. Уже недолго осталось ждать до того времени, когда Труснельда поднимется на жертвенный холм с живым зайцем в мешке…»
Она увидела цепочку пляшущих детей и услышала шорох ветра, теребившего ветки сосен. Это была сама Фрия, Несущая Свет, а ее пылающее одеяние создавало рассвет. Она вела свой народ в землю, где не знают печалей и скорбей. Вслед за ней шли дети, а потом все остальные. Бой барабана, от которого сотрясалась земля, исходил на самом деле от сердца Фрии, великого и сострадательного.
И в этот момент Ауриана проснулась окончательно. Содрогнувшись от ужаса, она все вспомнила.
Этот барабан возвещал о смерти, а не о жизни. Под этот барабанный бой поднимался веларий, огромное парусиновое полотно, защищавшее зрителей от полуденного солнца. Тысяча моряков, снятых с кораблей римского флота, стоявших в Мизенуме, тянула канаты, перекинутые через блоки, и парусина, скатанная в рулоны, поднималась вверх и расправлялась на веревочном каркасе над сидениями амфитеатра. Толпы римлян, пришедших наблюдать за тем, как будут умирать гладиаторы, рассядутся в благодатной тени, и им не придется щуриться от солнца.
60 
