184 
Она должна была спрятать его под своей паллой[24], после чего спокойно покинуть опочивальню Домициана. Время уже подгоняло ее — преторианцы, верные Императору, только что закончили проверку императорских покоев. Это означало, что через полчаса Домициан должен будет появиться здесь и приступить к допросу изменников. Однако вид лезвия завораживал ее. Ощущение его смертоносной тяжести, давившей на ее руки, постепенно изменяло ее.
«Это то, чего мне не хватало в жизни. Оружие».
И вдруг самообладание, доставшееся ей ценой огромных усилий, оставило ее. Оно разбилось вдребезги, и наружу вырвалась неистовая, клокочущая ненависть, похожая на поток лавы. Домиция откинула вышитое покрывало. Неуклюже держа меч обеими руками, она начала рубить, резать крошить в клочья простыни, перину, подушки, воображая, что перед ней находится тело ее мужа.
«Это тебе за то удовольствие, которое ты получил, устроив мне спектакль со смертным приговором! Это тебе за убийство Париса, который любил меня! Это за то, что ты заставлял меня смотреть на твои совокупления с наложницами!»
Совершенно забыв о времени, Домиция Лонгина продолжала упиваться своей местью, превратив ложе Императора в страшную мешанину из тряпок и пуха.
Наконец чей-то шепот, быстрый и прерывистый, стал мягко, но настойчиво пробиваться к ней сквозь стену слепой ярости, подобно мотыльку, постоянно порхающему вокруг пламени свечи.
Это был Кариний.
— Моя госпожа! Перестань! Пожалуйста! Возникнут подозрения! Где-то поблизости шныряет Сервилий, я только что видел его в коридоре по пути сюда!
Домиция Лонгина опустила меч, постепенно приходя в себя, и в ее сознание с ужасающим шумом хлынула действительность. На ее щеках появился густой девичий румянец. Промокшая от пота стола из аметистового шелка прилипла к высоко вздымающейся груди. Не веря своим глазам, она в смятении смотрела на дело собственных рук.
— Что нам делать, Кариний? Я погубила нас всех!
Любовь, которую испытывал к ней Кариний, была слишком велика, чтобы осуждать Домицию Лонгину даже молча, в глубине души. Поэтому все его мысли вертелись вокруг одного — как им выпутаться из этого щекотливого положения и избавиться от подозрений.
— Я сейчас все это уберу и застелю ложе сверху покрывалом, чтобы оно выглядело как прежде. А ты, госпожа, побыстрее уходи и не забудь прихватить с собой меч. Спрячь свои страхи! В опочивальне Венеры около восточного сада есть гобелен из точно такой же ткани и с таким же узором. Я принесу его.
Домиция уставилась на него бессмысленным взором, полным жуткого страха, ведь опочивальня Венеры находилась в четверти мили отсюда, а чтобы попасть туда, нужно было пройти по целому ряду коридоров и переходов.
Кариний, не дожидаясь ее ответа, припустился бегом.
Глава 61
Палач распростерся ниц на полу пыточной камеры у ног Домициана. Он притворялся, что испытывает невероятный страх и благоговение перед особой повелителя и бога, хотя на самом деле его отношение к Домициану было отношением послушного зверя и не более того. Казалось, что долгие годы, проведенные им возле человеческих мук и страданий, высушили его душу, умертвив в ней все чувства, какие только могут быть у человека. Эти мускулистые руки научились ловко орудовать многочисленными инструментами и приспособлениями для изощренных пыток. Он управлялся с воротом дыбы с такой легкостью, с какой застегивал свои сандалии. Его лысая голова медленно приподнялась, напоминая при тусклом свете факелов унылую, равнодушную луну, и глаза палача с загадочным самодовольством уставились куда-то вдаль. Он был рабом, которому однажды довелось испытать на себе допрос с применением пыток, когда он проходил главным свидетелем по очень громкому делу об убийстве. Как воспоминание о тех днях, во рту у него зияла дыра — изобретательный следователь выдернул клещами шесть передних зубов. Его улыбка производила жуткое впечатление на всякого, кто с ним сталкивался впервые.
— Он жив? — спросил Домициан.
Палач едва заметно кивнул головой, стараясь не смотреть в глаза августейшему посетителю. У него был вид робкого ночного животного.
Домициан негромко зарычал и резко встряхнул головой, махнув рукой в сторону смежной комнаты. Палач провел его мимо дымящейся жаровни по коридору, стены которого были увешаны различными аксессуарами его профессии. Там были клейма различной формы, плетки со вшитыми в ремни стальными шариками, целый набор зловещих щипцов и клещей для выдергивания ногтей, зубов, выдирания из тела целых кусков кожи вместе с мясом, зажимы для дробления костей рук и ног. Все это находилось в строгом порядке, и любому вошедшему на ум приходило сравнение с мастерской столяра. На полу справа была установлена дыба — сложный механизм из веревок, шкивов и блоков, покоившаяся на деревянных козлах. При его помощи можно было расчленить конечности без единого перелома — выдернуть руку из плеча или ногу из туловища. Они перешагнули через желоб, проложенный в углублении земляного пола коридора. По нему из обоих помещений стекала кровь. Сделав еще несколько шагов, Император и палач оказались во втором помещении, где стояла такая тошнотворная вонь, что Домициан тут же был вынужден достать носовой платок, пропитанный ароматом кассии, и поднести его к носу.
184 
