Особенно,... 
12 
Тонкая, почти прозрачная кожа девушки необычно светилась в приглушенном свете канделябров. Плавные изгибы тела казались выточенными искусным художником. Диего больше ничего не оставалось, кроме как нагнуться к ее грудям и поцеловать ее набухший розоватый сосок. Она изогнулась и судорожно вздохнула, запустив свои руки в его волосы. Ее поначалу прохладная кожа становилась все горячее от его поцелуев.
Уловив ее быструю реакцию, Диего перестал думать о себе, своем желании, пульсировавшем в каждой клетке его тела. Ему хотелось прежде всего доставить удовольствие Монике — такое, какого раньше она никогда не испытывала. Но когда его пальцы стали спускаться по ее гладкому животу ниже, он осознал, что если продолжит движение, то вскоре дойдет до той точки, от которой нет пути назад.
Диего сжал непослушные ладони в кулаки. Он не будет, он просто не должен продолжать. Ни за что.
— Поль? — Моника взглянула на него затуманившимся взором и, накрыв его ладонь своей, потянула ее вниз. — Пожалуйста…
Он почувствовал под рукой тонкую ткань ее трусиков, и его разыгравшееся воображение немедленно помогло дорисовать все недостающие детали. Но, черт возьми, он не заслуживал видеть все это наяву! По крайней мере не сегодня.
Диего резко выпрямился и встал. Надо взять себя в руки, пока он окончательно не потерял контроль над собой.
— Я не могу. — В ту минуту он ненавидел эти слова, ненавидел и себя за то, что был вынужден произносить их. Потому что не смог сказать всю правду раньше.
— Не можешь? — Сбитая с толку Моника села и бросила на него недоуменный взгляд. — Ты имеешь в виду, что ты не совсем готов? Потому что все необходимые… — она закусила губу в поисках подходящего слова, — противозачаточные средства продаются на первом этаже.
Она посмотрела на него таким невинным и одновременно лукавым взглядом, что Диего почувствовал себя самым большим мерзавцем в Париже. Эта невероятная девушка без сомнения доверила бы ему свое тело и душу, если бы только он был с ней честен с самого начала. Теперь же он заслуживал лишь презрение.
Диего почти не сомневался, что Моника выставит его за дверь, узнав, кто он на самом деле. Однако могло произойти худшее — его действия могли обидеть ее, и эта мысль принесла ему невыносимые страдания.
— Дело не в этом. — Он положил руку на ее плечо, желая последний раз почувствовать прикосновение к ее бархатистой коже, прежде чем это доверчивое создание превратится в злую фурию, мечущую взглядом молнии. — Я не был до конца честен с тобой, Моника. Необходимо все до конца прояснить, прежде чем мы зайдем еще дальше.
— Что ты имеешь в виду?
Он почувствовал, как ее тело словно свилось в тугое кольцо под его рукой. Глаза Моники прояснились и настороженно смотрели на него. Она подняла снятый лиф своего платья и накинула его обратно, одновременно смахивая с плеча его руку.
Его ладони, потеряв контакт с гладкой кожей девушки, непроизвольно сжались в большой кулак. Он сложил руки под грудью, чтобы сдержать себя.
— Я не совсем тот, за кого ты меня принимаешь. Меня зовут не Поль, а Диего Кабрал.
2
Моника изменилась в лице. Смятение и ужас, отразившиеся в ее глазах, показали всю глубину потрясения услышанным. И если Диего всегда считал себя джентльменом, то сейчас это доселе непоколебимое мнение пошатнулось у самого основания. Будучи мужчиной со старомодными взглядами на жизнь, считающим себя защитником женщин, он только что предал все, что казалось ему важным.
Моника, преодолев шок и смущение, обдумывала все сказанное этим самозванцем.
— Ты притворился, что у нас с тобой свидание. — Может, настоящий Поль Монсин, только взглянул на нее и ушел, подумала она. Может, он тоже попросил своего друга заменить его? — Почему? У Поля не хватило смелости? Или он занят?
Незнакомец равнодушно пожал плечами, словно это было обычным делом.
— Я не знаю. Я… совсем не представляю себе, что случилось с Полем. Просто я подумал, что он, должно быть, недостаточно умен, если пригласил девушку, с которой никогда не встречался, в такое злачное место. Тем более если предпочел, чтобы ты одна пришла сюда.
В его тоне отчетливо слышалось раздражение. Как будто он имел полное право осуждать действия Поля или ее.
Моника почувствовала, как на смену обжигающей страсти в ней закипал такой же обжигающий гнев.
12 
