1072 
Гарри, заводясь на глазах, вскарабкался следом:
— Я, конечно, мог бы тебя погонять, если…
— Погонять меня?.. Восхитительно звучит.
— …если бы знал, куда мы направляемся. Кому ты собрался передать Заклятья?
Глаза Драко таинственно блеснули из-под ресниц:
— Тому, кому доверяю. Бесконечно, — сказал он и кувыркнулся с подоконника, рассекая ночь с беззаботностью ангела, коему не терпится низринуться с небес на грешную землю.
* * *
Преследование Драко сквозь сплетение ветвей и деревьев вокруг Имения Малфоев для любого другого, не такого талантливого летуна, как Гарри, оказалось бы и вовсе невозможной задачей, если даже ему сейчас приходилось туговато. Драко знал тут каждую тропку, каждое деревце и сучок, и нёсся меж ними серебристой искрой в ночи. Гарри понимал: на самом деле Драко вовсе не собирался воспользоваться своим преимуществом и ускользнуть — он просто любил летать, и сейчас, наконец-то, мог лететь так, как хотел, в полное своё удовольствие. Из леса их вынесло на какую-то уходящую на восток бесплодную равнину. Драко сделал несколько кульбитов. Далеко на западе поблёскивало сказочным замком Имение, восток, покуда глаз хватало, был объят безжизненной тьмой. Наконец Драко направил метлу к земле, Гарри повторил его манёвр, и только тут до него дошло, что эта за тьма.
Бездонная Пропасть.
— Малфой! — заорал он, хватая друга за руку и дёргая к себе. — Ты чего творишь?!
— А ты сам-то как думаешь? — Драко жмурился от ветра, и по его превратившимся в узенькие щёлочки глазам Гарри не мог сказать, что сейчас чувствует слизеринец — счастье, ликование, отчаяние, безысходность, скуку?.. Он потянулся было к его разуму, но в преддверии встречи с Дамблдором в ближайшие два дня, это лишь сыпало обоим соль на раны. — Хочу сбросить мои Заклятья в Пропасть.
— Но…
— Что «но»? Это просто идеальное решение: они будут падать вечность — не ударятся о дно, не разобьются. И никто и никогда их не найдёт.
— Не понимаю… Почему именно сейчас?
— Да просто не хочу их больше носить, — даже ресницы не скрывали блеска серых глаз.
— Говорю же — я бы мог…
Ветер стих, и Драко смог открыть глаза. В них не было ни капли сарказма.
— Я бы вручил тебе свою жизнь, не задумываясь, если б речь шла только обо мне.
— Я не против риска. И ответственности.
Малфой отвернулся, обратив взгляд в бесконечный мрак Пропасти.
— Гарри, — сказал он, — ты никогда не отказывался ни от риска, ни от ответственности — тебе вообще не дозволялось принимать их во внимание. Ты жил ими, как дышал. Но, скажи, каким бы я оказался другом, если б сейчас, когда ты наконец-то можешь освободиться, взвалил тебе на плечи очередное бремя?
— Дружба не есть бремя.
— Большинство людей не держит в руках жизни друг друга.
— А мы — исключение, — нашёлся Гарри, однако по глазам Драко он уже знал — тот принял решение, и отпустил его руку. — Ладно, если тебе действительно этого хочется…
— Действительно хочется, — сказал Драко и лёгкими шагами подошёл к краю Пропасти. Заглянул в неё. Гарри присоединился к нему на обрыве, и они вместе воззрились в разверстый зев пустоты. Она — будто море, подумалось Гарри. — Млечный свет луны проникает лишь через верхний слой, а ниже — плотная чернота.
Ему вспомнилось падение — как выскользнула рука из пальцев Гермионы, как понесло его в небытие…
Стоящий рядом Драко глубоко вздохнул и поднял руку. Эпициклические Заклятья болтались на пальцах, блестя, будто слёзы. Созданное из страха и горечи одно, рождённое из страха и любви другое — оба они предназначались для того, чтобы контролировать Драко — сломать его, убить его, — и, просто держа их на ладони, Гарри чувствовал, как тем самым уберегает и охраняет его…
Но возможно, это был чистой воды эгоизм.
Драко отвёл руку назад и со всей силы швырнул Заклятья. Сплетясь цепочками, они на какое-то мгновение напоследок зависли над Пропастью, а потом, вращаясь и поблёскивая, дали мраку беззвучно поглотить себя.
Драко отступил от обрыва. Светлые волосы сияли под луной, а дышал он так, словно только что откуда-то примчался.
— Вот и всё.
— Всё, — согласился Гарри.
— Сердишься на меня? — покосился слизеринец.
1072 
