49 
Однако, когда летом 1846 года герцог де Праслен отправился с гувернанткой и детьми в Италию, оставив герцогиню дома, терпению предместья Сент-Оноре пришел конец. На этот раз в Ольмета-дю-Туде, где постоянно жил отец герцогини, старый маршал Себастиани, полетели письма, призывающие его покинуть на время свою дорогую Корсику. Ему давно пора приехать в Париж и навести порядок в своем доме. Описывался и скандальный характер отношений его зятя с воспитательницей его внуков.
Себастиани двинулся в путь. Сцена, произошедшая между ним и зятем, оказалась бурной.
– Угомонитесь, сударь, хватит! – жестко произнес маршал. – Комедия и так длилась слишком долго. То, что вы и раньше заводили себе любовниц, еще куда ни шло! Кто может похвастаться, что был всю жизнь верен одной-единственной женщине? Но таких не поселяют в своем собственном доме! И тем более – не позволяют им занять место своей собственной жены, черт вас возьми!
Герцог смотрел на тестя, испытывая явное смущение. Впрочем, он всегда чувствовал себя не в своей тарелке, находясь рядом с бывшим сподвижником Наполеона. Теперь старик уже был не тот, что прежде. В молодые годы он слыл одним из самых красивых мужчин императорской армии. Но величественную осанку он сохранил до сих пор. Его суровое лицо, четко вылепленные черты которого напоминали черты дочери, отнюдь не вызывало желания улыбнуться в ответ на его речи.
– В том, что вам рассказали, месье, слишком много преувеличений, – попытался объясниться герцог. – Мадемуазель Делюзи молода и красива. А Фанни, вы же знаете, чересчур ревнива…
– Ревнива?! А кто бы не ревновал на ее месте? Вы бросаете ее здесь одну, больную, а сами шляетесь по Италии с этой девкой! Да, ей-богу, сударь, вы просто рехнулись! Вы даже не отдаете себе отчета в том, что стали всеобщим посмешищем!
– Пусть насмешники придут сюда, я жду их! – высокопарно заявил герцог.
– Не надо красивых слов! Они ничего не значат. Если вы хотите, чтобы люди уважали вас, начните с уважения к себе самому. И зарубите себе на носу: мужчина может вести ту жизнь, какую хочет, за стенами своего дома, но уважение к супруге, к матери его детей – его первейшая обязанность, самый главный долг, если он на самом деле хочет называться мужчиной!
Страшный удар кулаком обрушился при этих словах на маленький круглый столик на одной ножке, попавший маршалу под горячую руку. Столик раскололся пополам, словно подчеркивая непоправимость сказанного. Герцог промолчал. Маршал встал. Рядом с Теобальдом, который был среднего роста, тесть его казался громадным и могучим.
– Значит, так. Либо эта девица убирается из этого дома, который принадлежит мне, если вам угодно это припомнить, либо…
– Либо?..
– Либо вы уберетесь отсюда сами. И я добьюсь от короля, который уважает меня и отнюдь не одобряет вашего поведения, примерного наказания. Я не оставлю вас в покое до тех пор, пока вы не будете совершенно разорены и обесчещены. Впрочем, этого недолго дожидаться: половину вы уже сделали сами. А теперь – выбор за вами! Второй раз я повторять не стану!
Закончив свою обвинительную речь, маршал вышел из комнаты и поднялся к дочери, оставив зятя опустошенным и подавленным.
Анриетта Делюзи-Депорт была вынуждена покинуть особняк Себастиани. Маршал был готов собственными руками вышвырнуть любовницу зятя из своего дома. Но отъезд произошел не без долгих объяснений с герцогом. Взбешенная тем, что вынуждена оставить место, которое она считала завоеванным навсегда, гувернантка сражалась за свои права с дьявольской дерзостью, прикрываясь привязанностью к себе детей. Чтобы образумить ее, понадобилось тайное вмешательство одного священника. Только благодаря этому удалось избежать громкого скандала и заставить Анриетту уйти окончательно. Правда, она выторговала себе ежегодную ренту в 1500 ливров. Герцог был готов на все, лишь бы сохранить любовницу и при этом избежать мщения со стороны тестя. Ведь эти корсиканцы способны потребовать уплаты долгов такими способами, от которых мурашки бегут по телу…
Отъезд был назначен на 18 июля 1847 года. Пришлось долго увещевать плачущих детей. Герцог сам усадил Анриетту в карету, подъехавшую к самому порогу особняка, и чуть придержал ее руку в своей.
– Клянусь, что мы очень скоро снова встретимся! – прошептал он.
Герцогиня наблюдала за проводами, стоя у окна своей спальни и спрятавшись за занавеской. Враг наконец покидал ее дом, и это снимало с нее тяжкий груз, который она несла все эти годы. Кроме того, она была полна благодарности к освободившему ее от мук отцу и жалела только о том, что не обратилась к нему за помощью намного раньше. Что ж, теперь начнется нормальная жизнь и ей возвратят ее детей… А главное – можно будет перестать бояться…
49 
