41 
Как-то однажды Криста напомнила ему, что именно он настоял на том, чтобы она сидела с детьми Абеля. Он не нашелся, что ответить, и выглядел обиженным, но она знала, о чем он подумал: «Но я же не знал, что ты будешь работать там так долго. А если перестанешь, но тут же примешься ныть, что теперь у тебя есть время съездить в Линде-аллее, а это еще хуже».
Да, теперь-то она Франка знала! Ведь у нее открылись глаза.
Когда она на следующее утро вошла в дом Гардов, то, удивленная, остановилась в прихожей. С кухни доносились раздраженные голоса старших мальчиков.
– Криста делает не так, – сказал девятилетний Якоб, самый старший.
– Она накрывает на стол гораздо красивее.
– А мне дали не мою чашку, – пожаловался восьмилетний Юзеф. – А Криста всегда следит за этим.
– Ну-ка, помолчите, мальчики! – сказала тетка Абеля. – Ваша покойная мама всегда накрывала на стол именно так, и мы должны хранить память о ней, вы же знаете.
Мальчики замолчали, но в тишине как будто ощущалось недовольство и упрямство.
Криста хлопнула входной дверью, как будто только что вошла, и весело крикнула:
– Привет, где здесь в доме противные маленькие дети?
– Криста! – заорала ребятня, раздался грохот падающих стульев. Все выбежали в прихожую.
– Где же ты была, Криста? – кричали они, перебивая друг друга.
Малыши цеплялись за ее юбку.
– Мы уже думали, что ты не вернешься, – пожаловался Адам, второй с конца, хулиган, с которым никто не мог справиться. – Больше, пожалуйста, никогда так не делай.
Она даже испугалась немного. Неужели они так к ней привязались? Что же она теперь и на день не сможет их оставить?
А как же быть тогда с долгожданной свободой? Неужели ей никогда не получить ее?
– Ну ничего, от того, что меня не было, мир не перевернулся, – засмеялась она. – Пошли завтракать, вы еще не все съели!
Старая тетка приветствовала ее сухим кивком, но солнечная улыбка Кристы вскоре растопила лед. И если уж говорить честно, то тетке Абели нравилась эта застенчивая и вместе с тем импульсивная молодая девушка.
Но тетушка предпочитала держаться сурово. Никаких сантиментов, нет уж, увольте! В этом доме необходимо оберегать честь бедной покойной жены Абеля.
И, по правде говоря, ничего плохого в этом не было.
– А что тут в приходе случилось новенького, пока меня не было? – спросила Криста, которая знала, что тетушка непременно смягчится, если сможет рассказать о каких-нибудь новостях.
– Ну, ничего особенного, если не считать того, что выяснилось кое-что про пожар у Нюгордов.
– Да? И что же?
– Просто говорили, что, может быть, это из-за самого Петруса. Что он лежал и курил, а сам был пьян.
– Ну и?
– Все было не так. Все произошло из-за бочки. А сейчас они думают, что это был поджог.
– Ой! Как же это?
– Ну, понимаешь, бочка, полная золы и раскаленных углей, не может взять и сама по себе перевернуться, она не может вдруг ни с того, ни с сего покатиться по склону, ведь она же всегда стоит в такой ямке – ну, в углублении. Так что выходит, ее просто кто-то подтолкнул в нужном направлении.
– Но это же просто ужасно!
– Всегда найдется какой-нибудь сосед, который тебя не любит. А Петруса жалко, так уж получилось, что он лежал в комнате, которая загорелась первой.
– А как он?
– Сказали, что никаких изменений.
Здесь Кристе следовало бы сказать «бедняга», но она не смогла.
Ей казалось, что она все еще чувствует на своем теле его грубые и весьма целеустремленные руки. Но его родителей, конечно же, было жалко, это уж точно.
И она сказала довольно вяло:
– Бедные Линус Нюгорд и его жена!
– Сестра!
Ночная сестра быстрыми бесшумными шагами заторопилась по коридору к изолятору, в котором лежал Петрус Нюгорд.
– Ш-ш-ш, – прошептала она. – Сейчас ночь, другие пациенты должны спать.
– Но мне так больно!
– Да, я знаю. Ваши легкие очень пострадали от дыма. Но вы должны лежать тихо. Так вы быстрее поправитесь.
– А можно мне сигарету?
– Конечно же, нет! Ничего хуже не могли придумать?
– Но мне так хочется покурить. А можно тогда пару глоточков? Так горло пересохло, что просто ужас. У меня там фляжка в заднем кармане.
41 
