38 
Какое удивительное настроение, думала она. Мы вне мира, вне всего. В колдовском лесу, далеко, далеко от остальных людей.
Только мы: Линде-Лу и я…
От земли шел сильный запах просыпающейся весенней почвы, ростков, которые скоро пробьются к жизни. Лес вокруг был тих. Только два звука, были здесь, и нигде больше. Приглушенный шорох падающих веток, тихое шуршание невидимых зверей, какая-то птица попыталась запеть – немного нервно, но путники вспугнули ее в ее владениях.
Лес стал светлее, его сменило пастбище.
Линде-Лу остановился. Покрытая травой ложбинка, на ней небольшой холмик. Высокий можжевельник и белые березки вокруг. А за ним вновь продолжался темный лес.
– Красивое место ты выбрал, – тихо сказала она.
Куча старых веток и мелкого валежника рядом говорила о том, что он бережно ухаживает за этим клочком земли. Два небольших холмика, покрытых травой, указывали на могилы. Никаких крестов.
Она разделила цветы на два букета и положила их на могилы.
– Я могу найти лютики и посадить их здесь, – тихо предложила она. – Или фиалки, или какие-нибудь другие цветы. Может, ты хочешь, чтобы я позаботилась о похоронах? Чтобы их перезахоронили?
– Не знаю, – сказал он. – Может быть. Но не теперь.
Казалось, он хотел оставить своих младших брата и сестру около себя. Своих единственных родственников.
– Может, стоит сделать два креста? – спросила Криста и подошла к куче хвороста, чтобы найти что-то подходящее.
– Нет, не тут, – сказал он. – Эти ветки не подходят. Посмотрю, может, найду что-нибудь дома. Она кивнула.
– А кто где?
– Это могила моей сестры. А здесь лежит братишка.
Кристе вдруг захотелось погладить Линде-Лу по щеке. Но она не посмела. Не знала, понравится ли ему это. А вдруг рассердится? Ведь он так долго жил один.
По полянке гулял легкий холодный ветер, он словно бы напоминал, что весна еще только начинается. Криста слегка поежилась, но не столько из-за ветра, сколько от того особого настроения, которое возникло между ними у могил его сестры и брата. Они были – словно одно целое, Линде-Лу и она, настолько хорошо они понимали друг друга. И они как будто были частью природы, так ей казалось. По правде говоря, это чувство немного пугало ее, хотя и было прекрасно. Словно над поляной повис крик невероятного, непостижимого отчаяния, она почти не могла дышать, а из глаз готовы были хлынуть слезы. Ей пришлось заставить себя подумать о чем-то другом, чтобы ее душа не разорвалась на части от немого крика, рвущегося со всех сторон.
Наконец она снова могла дышать нормально. Линде-Лу за все это время не произнес ни слова, трудно сказать, заметил ли он ее боль. Криста подозревала, что он и сам чувствовал нечто подобное, ведь они были так похожи.
Они немного постояли у могил, задумавшись. Криста решила, что ей следует рассказать обо всем священнику, чтобы малыши смогли лечь в освященную землю.
– Линде-Лу, – задумчиво произнесла она. – Ты знаешь, об этой трагедии сложили балладу. Но в приходе об этом почти не говорят. Мне показалось, что люди не знают, что ты живешь где-то рядом.
Он грустно улыбнулся.
– Верно. Этот хутор в другом приходе. Я просто работал там какое-то время.
– Но ты и сейчас там иногда бываешь?
– Да, иногда, иногда нужно бывает идти туда, где живут люди. Что-то купить. А туда ближе всего. А вообще-то я все время здесь.
Оба почувствовали, что надо возвращаться. Они медленно пошли вниз к тропинке. «Ми даже и ведем себя одинаково», – думала Криста.
– А кто был «господин Педер»? – спросила она, пока они пробирались по глухому лесу. – Ведь это же он исчез?
– Да. Наверняка, убежал, боялся кары.
– Значит, тебе не удалось отомстить, как ты обещал в песне?
Он посмотрел вверх, на верхушки деревьев.
– Месть… Это нехорошее чувство. Оно порождает лишь зло в человеке. Лучше остановить мысли о мести, иначе это тебя самого разрушит.
– Да, конечно. Но кто он был? На каком хуторе жил?
– Никакого «господина Педера» не было, – сказал Линде-Лу измученно. – Просто хорошая рифма. Его звали совсем по-другому. Но извини меня… мне не хотелось бы говорить об этом. Это так… больно.
– О, прости! Могу понять, как ты ненавидишь его.
– Я не из тех, кто ненавидит. Мне просто становится грустно.
38 
