25 
Сейчас она говорила не совсем то, что думала. Она знала, как могут травить матерей-одиночек. Не говоря уже о детях! Но и Ингеборг ничего не выигрывала от того, что запиралась в доме и плакала над своей несчастной судьбой.
Девушка вытерла нос тыльной стороной руки. Потом шмыгнула носом и вновь посмотрела на Кристу с любопытством.
– А правда, что между тобой и Абелем Гардом что-то есть?
– Что? – спросила Криста, похолодев.
– Это правда? Что ты спишь с ним, когда он возвращается домой с работы?
Сначала Криста потеряла дар речи, особенно потому, что в глазах подруги она увидела неприкрытую жажду скандала. Но потом поняла, что любопытство, жадное желание, чтобы слухи оказались правдой, были лишь самообороной. Ингеборг не хотелось оставаться грешницей в одиночку.
– Нет, – вздохнула Криста. – Нет, нет, это неправда. И если так говорят, мне придется перестать там работать.
Ингеборг выглядела крайне разочарованной.
– Господи, – сказала Криста, она была шокирована, сидела, погрузившись в собственные мысли. – Теперь я понимаю тебя, Ингеборг. Как ужасны были для тебя эти сплетни. Как… отвратительно это чувствовать! Но не могу же я встать посреди прихода и прокричать, что то, что вы думаете и говорите обо мне и Абеле Гарде – неправда. Чувствуешь себя такой… беззащитной!
– Вот именно, – пробормотала Ингеборг, наревевшись. – Хотя что касается меня, то тут они правы.
Криста тут же была готова позабыть о собственных проблемах.
– Давай поможем друг другу, Ингеборг. Я буду защищать тебя, а ты можешь приходить ко мне в любой момент, когда тебе понадобится помощь. Я хочу еще сказать, что ты не одна в этом виновата!
– Да, разумеется! Хотя, кажется, о нем никто не говорит. Но ведь так было всегда. Наказывать надо женщин, потому что по ним это больше заметно. Спасибо тебе, Криста, мне сейчас намного лучше. От того, что по крайней мере еще один человек заботится о ком-то.
Криста решительно перевела дух.
– А сейчас я хочу просить тебя о помощи, Ингеборг.
– Что такое? Неужели и ты сбилась с пути?
– Нет, нет! Все проще, мне нужна кое-какая информация.
– О чем же? – спросила Ингеборг, тут же сделавшись подозрительной.
Было очевидно, что она стала сейчас чересчур ранима. Но это можно было понять.
Криста перешла к делу.
– Не знаешь ли ты место, которое называется Стурескугсплассен?
Ингеборг наморщила лоб.
– Я слышала…
– Да, конечно, в балладе. Но есть ли такой хутор в действительности?
– Здесь поблизости?
– Да, я думаю.
Ингеборг думала, старательно наморщив лоб.
– Нет, никогда не слышала.
– Но он должен быть!
Она же видела Линде-Лу неподалеку. Да и потом он был так легко одет, что просто не мог жить далеко отсюда.
– Здесь же есть недалеко озеро?
– Да здесь повсюду озера. Рядом два больших.
Она не осмелилась спросить о господине Педере. Тогда все станет слишком явным. Ингеборг заметила:
– Нет, если тебе нужен хутор, который находился бы и у леса, и у хутора, тебе надо в Нурмарку. Там на холмах есть то, что тебе надо.
Было очевидно, что Кристе не удастся здесь ничего больше узнать. И она спросила о другом:
– А ты знаешь, где живет Ларс Севальдсен?
Он должен знать о Линде-Лу больше.
– А разве Ларс не в тюрьме? – спросила Ингеборг. – Я слышала, что мать шептала отцу про это.
– Ну, в тюрьме – слишком сильно сказано. Его обвиняют в воровстве, вот и все, что я знаю.
– Ну и дурак, – пробормотала Ингеборг.
– И я так думаю. А где он живет?
– Не знаю. Думаю, что где-то ближе к Осло. В Грорюде или где-то там.
Ну, это Криста и сама знала.
Ингеборг подошла к двери, открыла ее и крикнула:
– Мама, где живет Ларс Севальдсен?
Из другой комнаты отозвался голос:
– В Грорюде. Но его там сейчас нет. Он стал такой странный, его положили в больницу для умалишенных.
– Что? Его? Почему?
– Говорят, не выдержал, что его подозревают в том, чего он не делал.
Говорит про странную темноту и отвратительное создание. От него больше и слова разумного не услышишь.
Ингеборг с сожалением обернулась к Кристе, которая прикусила губу. И здесь неудача! Она не стала больше ни о чем спрашивать и ушла, сказав несчастной девушке несколько ободряющих слов на прощание.
25 
