.
Очередная сказка о Золушке 
121 
Примите мои наилучшие пожелания, счастливого Рождества и Нового года!»
Ги опустил бумагу на чудесную столешницу «Мазарини» и вздохнул.
– Гнусное письмо, согласен. Как оно пришло? По почте? Извините, я сморозил глупость! Я не забыл, что письма в Италии перлюстрируются.
– Уличный мальчишка бросил его у дверей кухни и убежал.
– Да, конечно, так обычно и делают. А вы? Как вы намерены поступить? Выполните их требования?
Лиза подняла на него страдальческие глаза и невесело усмехнулась:
– У меня есть выбор?
– Пожалуй, его нет. Но можно внести изменение и послать кого-то другого с выкупом. Почему бы, например, не меня? Вы не раз меня уверяли, что я член вашей семьи. Должен сказать, что вы сейчас выглядите не лучшим образом. А что будет с вами после всех этих крестных мук?
– Я все понимаю, но думаю, что мое унижение и боль… Зачем это скрывать? Все это предусмотрено сценарием. Но, быть может, мне поможет отвращение, которое я испытываю. В любом случае у меня есть выход – развод.
– Вы прекрасно знаете, что развод невозможен. Он запрещен в Италии, разрешить его может только Папа. Вы оба верующие, пусть нечасто ходите в церковь и не являетесь образцовыми католиками. А главное, у вас трое детей!
– Четверо. Я беременна, на четвертом месяце, и поэтому так плохо выгляжу.
– Господи боже мой!
Ги вскочил, обежал вокруг стола, поставил кресло напротив кресла Лизы, сел в него и взял ее за руки.
– Да они у вас ледяные! Вы дрожите! Подождите минутку!
Он снова вскочил, налил Лизе рюмку арманьяка, выпил сам, снова сел подле нее и опять взял ее руки.
– Я отказываюсь отпускать вас в таком состоянии! Необходимо найти возможность войти с этими людьми в контакт и объяснить им, что вы больны и не можете с ними встречаться!
– Даже если бы у нас это получилось, любые мои болезни их только порадуют. Письмо дышит садизмом.
– Кто может поехать вместо вас? Если вы не хотите, чтобы ехал я?
Как ни мрачно было на душе у Лизы, она не могла не рассмеяться:
– Уж не собираетесь ли вы воскресить идею Мари-Анжелин, возникшую, когда Альдо попал в руки того безумца? В том случае все удалось, но чудеса не повторяются дважды.
– Кто знает! Лично я в этом не уверен. Во всяком случае, мне кажется, стоит узнать ее мнение на этот счет. И мнение госпожи маркизы! Я уж не говорю об Адальбере Видаль-Пеликорне.
– Вы забыли, что Видаль-Пеликорн теперь не видит никого, кроме Торелли, живет в Лондоне и ухаживает за ней вместе с тем забавным американцем, который приезжал к Альдо. Газеты много об этом писали. А что касается тетушки Амели, то я ни за что на свете не хочу, чтобы она узнала, с какой жестокостью нам приходится иметь дело! Думаю, она и так ночей не спит из-за Альдо.
– Но, возможно, ей станет легче, если она узнает, что Альдо жив?
Несколько секунд Лиза молчала, потом проговорила охрипшим голосом:
– Кто может быть в этом уверен? Они могут вернуть нам его…
Голос ее прервался, она вскочила и выбежала из комнаты. Ги, оставшись в одиночестве, налил себе еще рюмку арманьяка, выпил ее залпом и снова сел за стол Альдо. Ясно было одно: необходимо дейстовать. Но как? Ги Бюто погрузился в размышления.
Донесся последний удар колокола из церкви Благовещения, он всегда немного отставал от Святого Марка. Ги Бюто, услышав его, почти машинально перекрестился, однако подумал, что был бы счастлив, если бы Святой Дух пришел им на помощь.
На следующее утро Лиза села в поезд, который следовал в Цюрих, чтобы решить денежные дела со своим отцом. Она предупредила Ги, что вернется не раньше, чем через неделю. Лизе хотелось обнять и поцеловать детей, предупредить бабушку о том, какая над ними нависла опасность. Она выглядела так плохо, что Ги снова принялся ее уговаривать, чтобы она осталась и отдохнула перед тяжелым испытанием, а он поедет и уладит все дела. Но Лиза и слышать его не хотела, повторяя один и тот же довод, страшный и неопровержимый:
– Я не знаю, вернемся ли мы живыми из этой ловушки. Мне хочется побыть с моими малышами, три дня я отдохну у папы и три у бабушки…
Ги оставалось надеяться только на одно: кто знает, может, Мориц Кледерман или Валери фон Адлерштайн придумают какой-нибудь гениальный выход из создавшегося положения, на что уже не способна была его старая, усталая голова…
121 
