89 
Ей не нужны дополнительные объяснения. Джин закрывает машину и пристраивается на сиденье сзади меня, придерживая юбку: необходимое условия для этого трюка — верховой езды.
— Этот мотоцикл супер, мне нравится. Я всего несколько таких видела.
— Таких больше нет. Его сделали специально для меня.
— Так я и поверила. Знаешь, сколько стоила бы штучная модель?
— Четыреста пятнадцать тысяч евро…
Джин смотрит на меня с изумлением.
— Так много?
— Мне еще дали большую скидку.
Она видит в зеркальце мою улыбку — я так его повернул, чтобы наши взгляды встретились. Устраиваю своеобразный армрестлинг взглядами, но вскоре сдаюсь. И снова улыбаюсь. Она сильно бьет меня по спине.
— Ну ты, что ты несешь, ты просто раздолбай!
Такого я не слышал со времен знаменитых драк на пьяцца Эуклиде, со времен набегов на Кассиа и Таленти[43], и вплоть до моего возвращения. Стэп — раздолбай. И кто посмел сказать такое? Женщина. Женщина, сидящая позади меня. И она продолжает.
— Не считая цены, мне очень нравится твой мотоцикл. Дашь мне как-нибудь на нем прокатиться.
С ума сойти. У меня просят прокатиться на моем мотоцикле, и кто просит! Опять женщина. Та же самая, что назвала меня раздолбаем! Но самое невероятное в этой истории то, что я ответил:
— Да, конечно.
Мы въезжаем на виа Боргезе — я еду быстро, но без нарочитой спешки — и останавливаюсь у маленького бара над озером.
— Приехали. Здесь не так много народу. Здесь спокойнее.
— Как? Ты не хочешь, чтобы люди тебя увидели?
— Что, опять поссориться хочешь? Если бы я знал, я бы в спортзале хуже с тобой обошелся.
— Посмотрите-ка на него.
— Опять?
— Ладно, мир, давай, в качестве «мировой», выпьем аперитив, идет?
35
Клаудио ставит машину в гараж. К счастью, «Веспы» там нет. Дочки пока не вернулись. Тем лучше. По крайней мере, никто не поцарапает ему машину. Хотя уже и так невозможно опустить цену ниже той, что ему предложили в зачет в салоне «BMW». Клаудио снова думает о своей мечте — свободе, и о другой мечте — «BMW». С этими мыслями он закрывает гараж и поднимается в квартиру.
— Кто дома?
В квартире — полная тишина. Он облегченно вздыхает. Как хорошо побыть немного одному. Поразмышлять о том, как лучше устроить вечер. Это будет нелегко. Клаудио думал об этом весь день, но ему надо перепроверить свой план, обкатать его до мельчайших деталей. Он хочет быть уверенным, что не случится ничего непредвиденного. В этот момент у него за плечами появляется Раффаэлла. Она застала его врасплох.
— Здесь я, и еще вот эта.
Она бросает ему в лицо выписку из счета с его кредитной карты — предпоследняя строка выделена желтым маркером. Клаудио берет с растерянным видом выписку. Раффаэлла склоняется над ним.
— И что это значит? Не объяснишь ли?
У Клаудио кружится голова. Выписка с его счета открыта. Ему дали пощечину, на виду у всех. У всех… на виду у собственной жены. О Боже, подумать страшно, что она там могла найти… Он быстро собирается с мыслями. Нет. Там ничего такого быть не может. Потом он видит предпоследнюю строчку: она сильно выделяется среди остальных. Неопровержимое доказательство его вины. Отсылка к месту преступления. Но ведь Раффаэлла никак не может знать, не может ни о чем догадаться!
— A-а, эта… ничего особенного, ничего особенного.
— Сто восемьдесят евро — это ничего особенного? Мне так не кажется.
— Да это я купил бильярдный кий.
— Ах вот как? Это-то я понимаю. Тут ясно написано: магазин бильярдных принадлежностей. Я только не знаю, давно ли ты начал играть в бильярд. И что я еще про тебя не знаю.
— Ну, Раффаэлла, прошу тебя. Ты ошибаешься. Это не для меня.
И тут на него снизошло озарение, среди ночи вспыхнул маяк, дающий надежду на спасение в бушующем море, надежду выйти живым-невредимым из этого опасного плавания меж подводных рифов, надежду выжить после урагана по имени Раффаэлла.
— Я не знал, что подарить синьору Фарини, а поскольку у него в доме на море есть бильярд, я подумал, что кий будет чудесным подарком! И правда, он ему очень понравился. Подумай только: сегодня вечером мы встретимся, поужинаем и потом сможем сыграть партию!
Весь сегодняшний день он обдумывал совсем другой план, но иногда благодаря импровизации рождаются чудесные обманы.
Раффаэлла в растерянности. Она не знает, можно ли этому верить.
89 
